В галерее «Вавилон» состоялась выставка «Части целого» произведений мастера из Пензы. Теплый камерный вернисаж, немногословный художник, рядом в качестве группы поддержки – жена.
Что же увидел невзыскательный зритель? Много чего непонятного. Ведь раньше как было? Когда зритель приходил на выставку искусства прошлого века – соцреализма, его встречали реалии жизни социума: картины про стройку/дороги, учебу/работу, пейзажные дали/урожайные сезоны, свадьбы/крестины/похороны людей известных и не очень, исторические события/бытовые сцены. А здесь – ничего подобного: личные сновидения, мечтания, переживания и стремление утвердить малое, частное, как противовес целому, общему.
В начале XXI века круг тем у художников сузился (это касается и писателей). Мир замкнулся на персональных переживаниях и чувствованиях. Это видно и в названии выставок Норкина, которые с успехом прошли в Пензе, Москве, Санкт-Петербурге, Берлине, Шонберге, Амстердаме, Вероне, Стокгольме: в 1990 году состоялась выставка под названием «Танец под луной», в 94-м – «Просто так…», в 96-м появилась «В окно, что ли, загляделся?», в 97-м – «Осколки зеркала», в 2000-м – «Именины сердца», в 2006-м – «Так просто…», в 2008 году – «Все загадки кругом, да чужие глаза», в 2010-м – «Мои погоны из снега», «Причудливым движениям поверьте» и «Нет счастья без тебя», в 2011-м – «При любой погоде».
Понять произведения художника без его биографии, без знакомства с личностью, его увлечениями и устремлениями невозможно. Арт-критик для понимания творчества художника должен близко его наблюдать. Таким историографом для Виктора стал его друг и куратор Александр Лакманн – артист Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, драматург, переводчик. Он пишет рецензии, экспликации, релизы, подыскивает выставочные площадки. Благодаря Лакманну состоялась уже вторая выставка в «Вавилоне».
«Я знаю Виктора давно. Еще когда я жил и учился в Пензе, в педагогическом университете на факультете иностранных языков, я следил за творчеством Норкина. Но наше знакомство произошло несколько лет назад в мастерской. Его работы выделяются на фоне остальных пензенских художников. Творчество Норкина обращает на себя внимание намеренно упрощенной техникой, традициями классической школы и оригинальностью темы: Виктор не стесняется в своих работах говорить о себе. К тому же он обладает редким для современных художников даром преображать своим творчеством окружающую обстановку».
Теперь о художнике. Уже в детстве Виктора Норкина наградили кличкой «художник». Он – представитель династии. Семья определяет все. Живописуют его дед, отец, старший брат. Жена Светлана – тоже художник. Продолжают традиции их дети. Как правило, такие дети особо о выборе профессии не задумываются.
Возможно, во избежание путаницы возник псевдоним ВАН. Это аббревиатура – имени, отчества и фамилии. Чисто механически он так помечал свои холсты во время учебы в Пензенском художественном училище. Позднее, почувствовав магию в этом буквосочетании, он нашел на карте озеро Ван в Турции, это слово также обозначает титул государей и князей в Китае и Корее.
Вероятно, Виктор Норкин ощутил себя некоей замкнутой Фигурой, отсюда привнесение личностного начала в живопись: «Может быть, в некотором роде мои картины – дневниковые записи. Не скажу, что буквально дневниковые, но это какие-то случаи, которые со мной происходили, или впечатления. Вот, например, выпал снег – он хрустит под ногами, и мне интересно, как его нарисовать таким – хрустящим. Пишу, в общем, о себе. Поскольку себя я лучше всех знаю. Редко, но бывает, что вещи, которые пишу, сбываются».
Когда я вошла в зал, скользнув взглядом по работам, сразу поняла: художник получил образование как мастер сценографии. Потом подошла к мастеру и услышала подтверждение. Норкин рассказал, что планировал учиться на факультете станковой живописи, но преподаватели были настолько замечательными людьми, что не было охоты переводиться на другое отделение.
Живопись Виктора Норкина тяготеет к плоскостности. Это не примитив, это другое. Уже на третьем курсе художника как бы замкнуло, он стал красить по-особенному. Стал получать двойки. Позднее, жалея педагогов театрального отделения, показывал на просмотрах то, что надо было, но дома рисовал как хотелось. Одним словом, сотворил театр в живописи. А это примета современного искусства.
Театрализованные сюжеты, придуманное искусство не всегда бывают востребованы, потому на заказ он пишет копии с классических образцов живописи и еще преподает в детской художественной школе, в которой сам когда-то учился.
Дано мне тело – что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок *.
Яркие красочные полотна большого формата невольно останавливают взгляд. Сложные композиции, не поддающиеся хрестоматийным канонам. Самая простая – «Ловец реактивных жуков» с изображением двух скульптур женщин с лейками в руках. Они поливают маленький вулкан, поросший кипарисами, а в недрах пламенеющей горы запечатлен человек, подбрасывающий в костер хворост. Дамы находятся в своеобразной среде, на оливковом фоне, сплошь затянутом частыми облачками. Сверху полотна полоса с текстами художника и два клейма. Действительно, сюжет на полотне строится по принципу матрешки. Мастер моделирует свою среду, перемешивая вместе огонь, воздух, землю, воду, прошлое, настоящее и будущее. Все его стихии одухотворены, игривы и самодостаточны, общаются друг с другом. Такого рода направление можно было бы назвать фантастическим, но что-то в этом видится иное.
Алла Шахматова, арт-директор галереи «Вавилон», в свое время отметила: «На мой взгляд, творчество Виктора вписывается в направление романтического символизма. У Норкина свой язык, отличный от других художников. В своих работах Виктор раскрывается как маг и волшебник. Он как никто другой может своими картинами до неузнаваемости преобразить пространство галереи. На его работы хочется смотреть, они вызывают желание жить».
Светлана, жена художника, поясняет, что он довольно долго пребывал в состоянии многолетнего одиночества, которое побудило одну часть его личности существовать в рамках фантазийного мира: «Виктор – оригинальный, неповторимый художник. Стилистическую принадлежность его работ определить очень сложно и в современном искусстве трудно отыскать аналоги. Некоторые критики называют его полиграфистом, кто-то – примитивистом, с чем Виктор совершенно не согласен. Для меня в плане искусства он является авторитетом, и состязаться с ним мне как художнику бесполезно. У нас подрастают сын Иван с дочкой Машей, и они тоже занимаются живописью, мечтают стать художниками».
Поскольку ВАНтастический мир – существенная часть жизни, мастер ВАН создает охранные границы, посты, метит территорию. Одиночество побуждало к сохранению единственной темы, оно стало пищей для всей его живописи. Логично. Для того, чтобы сосредоточенно писать большие полотна, необходимо уединение. В этом залог успеха.
В каждой работе Виктора Норкина присутствует его персона, фигурка человека с родинкой на левой щеке. Он посчитал ненужным рассказывать о картинах словами: они часто отражают мечты, мысли и очень часто – реальные события.
Считая себя автором бесконечной визуальной повести, он объединяет все картины общей идеей и одним героем.
Виктор Норкин:
«И в этом повествовании важно все, даже мелочи: вот иду по улице, прикасаюсь руками к листьям, ощущаю хруст снега под ногами или, наступив на лужу, замечаю, как брызнула вода и исчезло отражение, и думаю: «Эх, ты!!!». И я ломаю голову: как можно точно это передать? Так рождается картина с таким названием. А себя я реалистично изобразить не могу, нет уверенности, что существую: закрытые глаза, контуры лица и рук, тонкая оболочка, которая может растаять от капель дождя, улететь с порывом ветра, исчезнуть в любой миг. Меня не было, потом я родился, дальше опять исчезну…»
Безусловно, Виктор Норкин для меня открытие: философ, большой поэт. Он считает, что человеческая жизнь условна, а творчество – вообще загадка. Немногословный, он внимательно смотрит на зрителя зеленоватыми глазами, отсылает к текстам на картине, но от этого вопросов становится не меньше: «Зачем рассказывать? Мое молчание красноречивее слов, ведь молчать можно о многом».
Из множества картин мне понравилась одна ночная, с изображением стада коров в пространстве архитектурного комплекса в Пизе с падающей башней. В зеленое-презеленое небо к желтому полумесяцу возносятся десятки разноцветных шаров. Такого рода сюжеты провоцируют на написание стихов или эссе. И для меня не стало неожиданным узнать, что этот невероятный труженик реализовал себя и в книжной графике. За последние три года им были выполнены иллюстрации к трем книгам, из которых две были изданы («Азбука любви» Юлии Яковлевой в «Новом литературном обозрении» и «Ветреная Геба» Александра Лакманна в петербуржском «Знакъ»).
Зимний вернисаж в галерее «Вавилон» удивил, заинтриговал, вверг в состояние задумчивого созерцания. Встреча с самим художником оказалась колоритной, а необыкновенные картины с выставки «Части целого» надолго запечатлелись в памяти и добавили еще несколько интересных мыслей о характере современной живописи.
Валентина Чернова
Член Международной ассоциации искусствоведов, член Союза художников России.
Фото Сергея Баранова
* Осип Мандельштам.
Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета» № 3(70) за 2015 год