События: ,

Коляда… пополам

7 июня 2017

 

Действие пьесы Николая Коляды разворачивается на просторах московской коммуналки в самом начале девяностых. Виктор Сухинин встречает свой 45-й день рождения вместе с соседкой Екатериной. Невеселый праздник прерывает приезд его бывшей жены Виктории, с которой он расстался 18 лет назад, но до сих пор не может ее забыть и в память о ней хранит смешную шляпу-канотье, которую надевает по торжественным дням. Викторию сопровождает 18-летний Александр, ее сын. И, возможно, сын Виктора.

Драматург разворачивает четыре истории, которые странным и сложным образом переплелись друг с другом. Мир в пьесе Коляды поделен на две половины. «Коммунальная ойкумена» Сухинина и Екатерины и весь остальной мир, который для них – terra incognita. И время главного героя не совпадает со временем новой (да, именно новой) эпохи. Из этих двух частей режиссер Игорь Катасонов выбрал первую. В его постановке несущественно все, что есть за пределами Моего Мира героя (лирическое отступление про «Мой мир» из «Полонеза Огинского» становится лейтмотивом спектакля).

Режиссерская оптика настроена именно на историю Сухинина (Евгений Клюев). Остальные же персонажи состоят с ним скорее в подчинительных отношениях – как часть его мира. А образ восемнадцатилетнего Александра (Дмитрий Дьячков), едва ли не центральный в пьесе, и вовсе подвергается сильнейшей редукции. Трагический ансамбль Коляды у Катасонова распадается. Но это вполне концептуально.

Актеры «Уместного театра» – люди молодые, не в пример своим относительно возрастным героям. А значит, спектакль не застрахован от недоуменных вопросов: «Да что они в этом понимают?». Впрочем, «неестественность» – последнее, в чем можно упрекнуть спектакль. Никто на сцене не пытается играть «тех самых» героев Коляды. Это скорее попытка поговорить о собственном времени (события из 1992 года перенесены в год 2017) и собственных фобиях. О чем, если не о страхе перед будущим как страхе смерти, этот спектакль, поставленный молодым режиссером и сыгранный молодыми актерами?

Но это еще и разговор об отчуждении и кризисе коммуникации. На протяжении полутора часов герои отгораживаются друг от друга черными досками, передвигая их, словно двери купе, с одного края сцены на другой. Из-за этих же импровизированных дверей/стен герои подслушивают и подсматривают. Но не слышат и не видят.

Черный цвет, к слову, занимает совершенно особое место как в тексте пьесы, так и в спектакле. Екатерина (Анастасия Карпинская) мечтает о том, что однажды на черном «мерседесе» приедет за ней принц, но черный «мерседес» приезжает не к ней. На сцене же вообще нашлось место только для черной игрушечной машинки: и нескладные мечты, и то, что принято называть реальностью, – все в одинаковой степени подвержено девальвации.

И это не единственная точка, в которой пересекаются прямые режиссера и автора пьесы. Злополучное канотье, головной убор родом из позапрошлого века, от которого никак не может отказаться главный герой, и для Коляды, и для Катасонова является символом внутренней пассивности Виктора. Но и единственным спасением от страха перед будущим (страха смерти).

Спектакль обрывается как бы на полуслове (не случайно «пополам»). Привычной финальной точки нет. Нет и выхода для героев. Они обречены на вечную без-выходность, так же, как и герои сартровского ада.

«Уместный театр»

в помещении филиала Самарского литературно-мемориального музея имени Горького

Канотье… пополам

Эскиз к спектаклю по мотивам пьесы Николая Коляды «Канотье»

Постановка и сценография – Игорь Катасонов

Композитор – Игорь Горбач

 


Илья ПРИДАНЦЕВ 

Студент факультета филологии и журналистики Самарского университета.

Фото предоставлено «Уместным театром»

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 10 (118), 2017, Май

pNa

Оставьте комментарий