В галерее «Виктория» прошла встреча переводчика и главного редактора издательства «Культурная революция» Игоря Эбаноидзе с читателями.
Это издательство известно смелой для современной России публикацией первого полного собрания сочинений Фридриха Ницше на русском языке (2005 – 2014), а также иной литературы, призванной обстоятельно раскрыть особенности жизни и мышления немецкого философа. Будь то его «школьные сочинения», тщательно отобранная переписка, работы близких ему современников (Лу Саломе) либо труды последователей и исследователей (от Жоржа Батая до Карла Левита) – все эти книжные издания составили особую уникальную карту в столь скудном и малозаметном пространстве как «русскоязычная интеллектуальная среда».
Однако ракурс разговора с аудиторией, избранный столичным гостем, содержал в себе вызов: «Сколько Ницше нужно читателю и сколько читателей нужно Ницше?». Не утверждение актуальности и необходимости работ легендарного философа в логике какой-нибудь государственной культурной политики, а сомнение.
Игорю Эбаноидзе пришлось удерживать в своей речи сразу несколько пластов смыслов. С одной стороны, это по-прежнему неопределенное положение фигуры Ницше в истории философии, так как именно с его именем связан отход от академизма и строгой институциональной привязанности фигуры мыслителя к «официальной науке». Как известно, афоризм как формат письма так и не стал одной из форм научной работы.
С другой стороны, именно в русскоязычной среде существует серия препятствий для адекватной рецепции его мысли. Не может не вызывать вопросы, почему даже внутри университетской среды не сложилась традиция работать с научно отредактированными изданиями философа.
Но переводческие баталии и спорные издательские решения вряд ли входят в насущный круг вопросов возможных читателей Ницше, а потому и в речи, и в последующем за ней обсуждении акцент был сделан на попытке развенчать несколько мифов, связанных с восприятием столь скандального для строгой мысли персонажа. Даже в академической среде имя Ницше вызывает потрясающую инерцию мысли, которая предпочитает упираться в сложившиеся стереотипы вокруг нескольких концептов («воля к власти», «сверхчеловек», «бог мертв», «вечное возвращение»), но редко бывает готовой преодолеть предрассудки и увидеть за архивом работ не сложившийся корпус учения, но живой, динамический опыт мышления.
В этом нет ничего удивительного. Смелая, последовательная в своем упорстве, а потому опасная мысль логично влечет за собой желание читателей обезопасить себя и свою картину мира, укрывшись за набором упрощенных и искаженных понятий, до которых редуцируется весь корпус работ какого-нибудь философа. Потому роль и задачи издателя, переводчика и комментатора вырастают многократно. Он становится не просто медиатором в мир мысли философа, но тем, кто может способствовать определенной форме его прочтения. Сложность и масштабность издания полного собрания сочинений Ницше не дают однозначного ответа, как следует читать труды немецкого философа, но как минимум препятствуют упрощенным вариантам его приятия или отторжения.
Отдельная тема – странное, на первый взгляд, содержание собрания сочинений: лишь первые шесть из тринадцати томов содержат законченные – самим философом или кем-то еще – работы, тогда как все последующие – опубликованные в хронологическом порядке черновики, тетради.
Острый спор о том, как следует публиковать и издавать ницшеанское наследие, вызван к жизни вмешательством в корпус работ сестры философа и иными проявлениями издательской недобросовестности. В 60-е годы два итальянских коммуниста М. Монтинари и Дж. Колли, обнаружив после работы с архивом Ницше целый ряд искажений в опубликованных изданиях, пришли к выводу о необходимости нового собрания сочинений. Считающееся теперь наиболее аутентичным собрание сочинений в редакции Колли – Монтинари и было взято за основу для русскоязычной публикации.
Но если доверять следует черновикам, а самая известная книга Ницше «Воля к власти» – это и не книга самого Ницше, а компиляция, составленная его сестрой и иными людьми, то, во-первых, как быть с тем, что там написано (а там содержатся заметки, необходимые для понимания мысли позднего Ницше)? И, во-вторых, что делать с уже существующими ее изданиями, одно из которых было подготовлено в 2005 году (до начала издания полного собрания сочинений)?
Публикация «Воли к власти» в редакции и с комментариями И. Эбаноидзе дает полное представление обо всех внесенных сестрой философа и Петером Гастом правках и изменениях. Читатель получает не фальсифицированную книгу Ницше, но и не набор его черновых заметок, а текст, позволяющий разобраться по ходу внимательного чтения со всеми искажениями мысли, ставшими результатом порой ангажированной редактуры.
Подобный жест можно было бы рассмотреть как компромиссный, а потому, возможно, уступающий решительности и радикальности интенции самого философа. Однако если учесть, что почти вся важнейшая рецепция мысли Ницше в трудах философов ХХ века от Мартина Хайдеггера до Жиля Делеза так или иначе опирались на «не-книгу» Ницше «Воля к власти», просто так отмести ее как вредную и опасную для понимания, как аргументированно предлагает ряд исследователей (Паоло Д’Иорио), проблематично.
Отдельного обсуждения заслуживает «ницшеана», предлагаемая «Культурной революцией», в корпусе текстов его современников и исследователей. Однако живость дискуссии с аудиторией не позволила Игорю Эбаноидзе рассказать о многих своих книгах, которые не просто дополняют полное собрание сочинений, но служат его продолжением в мысли фигур, чья деятельность была бы немыслима без текстов Фридриха Ницше. Остается надеяться, что все это станет темами следующего приезда Эбаноидзе в Самару.
Олег Горяинов
Кандидат юридических наук.
Фотография Антона Сенько
Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета», № 6 (94) за 2016 год