Завтра в музее Модерна пройдет однодневная выставка самарских молодых художников.
Несмотря на то, что экспозиция не претендует на глобальность и не поражает масштабом, она очень важна. Любое публичное проявление новых творческих сил важно для культурного процесса. Тем более, что в особняке Курлиной подобраны действительно интересные и перспективные авторы. Их молодость и задор во многом компенсируют недостаток академизма. Конечно, никаких особых откровений вы здесь не найдете, но если хотите погрузиться в атмосферу современной провинциальной культуры, да еще и с романтическим отливом, то вам сюда, сюда, сюда.
14 февраля в пять вечера, особняк Курлиной. Выставка «Как устроен этот мир», скетч-пати (художники рисуют зрителей) и акустический концерт с лучшими из самых независимых — Полиной Хвостовой, Павлом Тетериным и Петром Цветковым.
А пока монтируются работы, выглядящие в интерьере особняка гораздо лучше чем вне его, Самкульт задал несколько вопросов самой красивой участнице проекта — Анфисе Доброходовой — восходящей звезде на тусклом самарском арт-небосклоне.
— О чем эта выставка?
— Здесь нет общей связующей нити, которая могла бы все это соединить. Просто так получилось, что кто-то еще остался, кто занимается живописью, которую можно показать в музее. И нужно показать — здесь еще что-то есть.
— У нас что, настолько все плохо с живописью? Вообще ничего нет?
— Есть, но, по большей части, все это происходит в рамках терапии — занятия живописью. И прочей фигней. Искусством. Просто такое успокоение и медитативное состояние, когда ты что-то делаешь, и это тебе нравится. А потом, если получится это кому-то показать, то это уже хорошо.
— А у тебя это разве не терапия? А что тогда — хирургия?
— У меня как раз этот случай. Когда это является терапией, потом это может быть показано и это уже называется живописью. А если это никто не увидит, то это остается тем, что ты делаешь, когда уже не знаешь, куда себя деть.
— Почему ты не знаешь, куда себя деть?
— Ну, потому что эти метания мне только на пользу идут. Когда я мечусь и пытаюсь найти что-то, любую форму выражения.
— Такая форма выражения… довольно экспрессивная, эмоциональная, яркая. То есть можно предположить, что ты сильные эмоции пытаешься в своих работах передать…
— Да, как можно сильней и доступней.
— А она эту работу по передаче эмоции выполняет, если остается терапией и релаксантом, или начинает работать только когда становится живописью, когда ты это выставляешь?
— Эмоция, точнее, возможность передать эту эмоцию, она появляется как побочный эффект от того, что ты занимаешься терапией. Так или иначе — она выливается, потому что ты подталкиваешь ее к этому, и она хотя бы отчасти отражает то, что с тобой происходит. Мне очень важно мой трансгрессивный опыт куда-то выливать для анализа. Просто неизбежно.
— Документация?
— Да.
— А насколько важна документация такого опыта, что это дает — дополнительную возможность для самоанализа, психоаналитический аспект появляется в этом?
— И это тоже, но главное — появляется возможность для транслирования оттуда, из подсознания. И это, наверное, громко сказано, но многие мои образы — они оттуда.
— Как ты соотносишься с другими художниками, более старшего поколения, или ваше поколение — это отдельный собственный мир?
— Нет, всё — месиво, и я когда куда-то попадаю, то я стараюсь, все-таки под эту мясорубку не попадать, потому что мои собственные ощущения могут смутиться, смяться. Мне кажется, это может плохо повлиять.
Увидеть работы Анфисы и других молодых художников можно будет только 14 февраля. Не пропустите!