Наследие: ,

Дети войны

25 мая 2015

kojin-1

Борис Кожин рассказывает о детстве в военном Куйбышеве.

Первая часть здесь

Что такое дети войны? Вот великий советский шахматист – чемпион Советского Союза, чемпион мира Михаил Таль. Знаменитая фигура. Вундеркинд. 36-го года, только на два года старше меня. Вырос в Риге, в семье врача. В 41-м ему было 5 лет. И вдруг он пропал. Был во дворе ребенок – и пропал. Отец не пошел ни на какую работу, он пошел искать ребенка. Ходит по Риге, ищет. Вот был во дворе, играл в песочке. Где он? Спрашивает всех, потом бежит до центральной площади, где телеграфное агентство Латвии. Там толпа людей. Он врывается в эту толпу. Может быть, ребенок там, может быть, с ним что-то случилось. И видит: он там, стоит перед огромной картой с огромной указкой и показывает всей Риге сегодняшнее ночное передвижение войск. Информбюро только что сообщило об этом голосом великого Левитана. Запомнил. Он вундеркинд, который не путает ничего. Фронты называет правильно, погибших называет правильно, отступивших. Это все делал Михаил Таль – ребенок войны.

Фильм «Два бойца». Там два главных героя. Марк Бернес и Борис Андреев. Они попали в блокадный Ленинград, а там воздушная тревога. Все – в бомбоубежище, и они – в бомбоубежище. Они в форме. Битком набитое бомбоубежище. Этого я не забуду никогда – я фильм тогда и видел. Там к ним подходит маленькая девочка. Ей года четыре. И она их спрашивает: как там, на фронте? Спрашивает и требует ответа. И они понимают, что их спрашивает взрослый ребенок и надо четко и понятно этому ребенку ответить, потому что тот хорошо понимает, о чем спрашивает. Потому что она взрослый, исстрадавшийся человек. Взрослый человек, только маленький. Вот что такое ребенок войны.

Я потом пойду в школу. 1 сентября в школу № 66 на Фрунзе. Там сейчас областная станция юных техников. Я пойду туда в первый класс. Нас 64 человека, детей 37-38 годов. Не всех в 37-38 арестовали, не всех убили. Многие все-таки жили и рожали детей. И вот нас 64 человека, мы по трое сидим за партой. И учительница не знает, что с нами делать. Антонина Венедиктовна Прижезевская. Полячка. И вот мы сидим, она нас учит русскому языку и говорит, что надо придумать обязательно предложение. Только так: поднимайте руку. И все поднимают руку. Она говорит: «Сейчас все, кого ни спрошу, все скажут: мама пошла на базар. Таких предложений не надо. Думайте как следует». И она спрашивает меня. А я ей говорю: «Танкист стреляет из танка». Хорошо, говорит она. Ребенок войны. Вот что это такое.

***

А потом, в 1950 году, отличником я не был, но меня отправили в крымский «Артек». Все говорят, что там одни отличники. Ерунда, там не одни отличники. Вот у меня была четверка по математике. Там были дети разного возраста, в одном отряде. И был один высокий парень. Ему было, говорят, 16, но мы были с ним в одном отряде. Над ним все смеялись. Потому что он заикался и был очень высоким. Один мальчишка за ним бегал и кричал: «Эй ты, антенна». А тот, заикаясь, ему говорил: «М-м-молчи, от земли не видно». Однажды я ним разговорился. Он мне сказал, что в войну не учился. Он жил на Украине, в городе Сумы. И как немцы наступали, помнил хорошо.

4 миллиона в плен взяли в 41-42 годах. Это я потом узнал. 4 миллиона! Пусть запомнят эту цифру. До сих пор мы не знаем, сколько погибло. Сталин сказал 20, потом 28, теперь 30. Они всё подсчитывают. А я в сотый раз повторяю: война не кончилась. Мы не знаем до сих пор, сколько погибло. Всех не похоронили.

И вдруг он говорит мне: «Сначала немец был хороший. Который был в нашей хате. Он меня хорошо кормил. Нас хорошо кормил. У него были хорошие консервы. Он хорошо относился к маме. Относился хорошо ко мне. И все время говорил, этот немец, все время повторял, что он в войне не виноват. А потом он ушел. Ушел дальше, потому что немцы наступали. И пришел другой немец – офицер. Он кормил меня вместе со своей овчаркой. На полу. Маму бил плеткой». Вот что такое война.

Почитайте, почитайте человека по фамилии Астафьев. Он подробно рассказывает правду о войне. Василь Быков рассказывает правду о войне. Старается рассказать в своих повестях, в своих произведениях. Они понимали, что такое война.

***

Кончилась война. Вот недавно, буквально несколько лет назад, я провожал – она уезжала в Волгоград, на родину – Надежду Александровну Любушкину. Она прошла войну медсестрой, жила на Самарской площади. Звонит мне: «Уезжаю. У меня там младшая сестра, она сошла с ума. И маме с ней очень тяжело. Понимаете, я-то ушла на фронт. А там – Сталинград. Сестра была ребенком. Там никого не было, кроме стариков и детей. Все остальные погибли».

Гибли сначала те, кто с 23-го года. Из 10 человек 8 погибли. Зоя Космодемьянская 23 года рождения. Их после школы забрали первыми, они все и погибли. «В Сталинграде бомбоубежище, а что там было, кроме бомбоубежища? Там, кроме огня и бомбежек, ничего не было. Все, кто живы, все бежали в бомбоубежище. Там обязательно надо было быть со своим свертком. Со своим мешочком, где самое главное. Ведь неизвестно, насколько ты уходишь, вернешься ли ты оттуда. У каждого – мешочек. У детей свой – маленький. Борис Александрович, она до сих пор кричит: «Берем мешок и уходим!».

Она до сих пор кричит. Она старуха. Она по временам кричит своей матери: берем мешок и уходим! Разве кончилась война? Вот что такое – страшное эхо войны. Вот что такое – цена победы.

***

Я все время к этому возвращаюсь. Все время все говорят, что 9 мая закончилась Великая Отечественная война. Ничего подобного. Я вам скажу, когда закончилась война. Я одним из первых узнал, когда закончилась Великая Отечественная война. Я один из первых в нашей стране узнал, что война кончилась 8 мая.

Я был в детском саду. 8 мая 1945 года. Погода очень хорошая. Обед. И вдруг открывается дверь, и нянечка несет огромную кастрюлю с супом. Она еле передвигается, но не только потому, что кастрюля с супом очень тяжелая. Сейчас мы узнаем, почему она еле идет и с грохотом ставит на специально приготовленный для этой кастрюли стол. С грохотом ставит эту кастрюлю и говорит: «Кончилась война». Я не могу передать, как начали кричать мы. Ведь нам же нужен велосипед. Мы же не сомневались, что она кончится, эта война. Нянечка говорит: победа. Все ее спрашивают: откуда ты знаешь. Она отвечает: «Сейчас открылась дверь, и в сад вошел военный. Он, видимо, из госпиталя, и он сказал, что война кончилась».

Нас всех быстро распихали по кроватям. Воспитателям было не до нас. Они орали и плакали. Кончилась война! Мы знали, знали, что идет дело к победе. Мы знали про успехи. Но мы-то были уверены и в 41-м, что война кончится победой. Кончилось дело тем, что, наконец, кончился так называемый мертвый час, и за мной пришла мама. Она спрашивает, как дела. Я говорю: «Мама, война кончилась, победа. Папа дома?» Она меня спрашивает, кто сказал. Я ей рассказываю: «Нам в саду сказали, военный приходил».

А в 6 часов утра мама будит: слушайте. Радио работало хорошо. И голосом легендарного Левитана: «Победа!». Он объявил: победа. Бабушка радовалась и плакала. Мы были с моим братом Яшей спокойны. Мы в этом не сомневались. Я говорю маме: ну я же тебе вчера сказал, что кончилась война. А Яша стоит в перешитой длинной рубашке до пола. Мама ему: победа. А он: где велосипед? Надо конкретно интересоваться делом. Надо делом заниматься. Уже велосипед должен быть.

А потом мама ушла. Они все побежали на центральный телеграф, на Красноармейскую. Все бежали и плакали. Все смеялись, плакали, обнимались, целовались. Я никогда не видел столько улыбок, столько криков, столько поцелуев. И столько слез. Праздник со слезами на глазах. Все потом шли по Льва Толстого. На вокзал. Поезда идут. Может быть, приедут. Может быть, вернутся. Нет, еще никто не вернулся. Вернулись потом. Потом победители вернулись. Те, кто уцелел в этой страшной войне. Кто уцелел, те вернулись. И встречали, и встречали эти поезда…

***

В детской поликлинике, где работала мама, работала медсестра. Дора Степановна. Она прошла всю войну. И вдруг мама говорит мне, уже взрослому: «Дора плачет». Было 45-летие Победы, а ей путевку не дали как участнице войны. Она опоздала до такого-то там числа. Я говорю: «Да нет, я сейчас пойду и принесу эту путевку. Сколько сейчас времени? Полпятого?».

И я пошел в медсантруд в облсовпроф. Я туда пришел, они собираются уходить. Я им не говорю про студию кинохроники – мне некогда. Я говорю: «К вам сюда приходила медсестра, вы ей отказали в путевке. Остановитесь на секунду – почему?» Спрашивают: «А почему она не пришла до 26 апреля?» А у нее умер муж, она его хоронила. «Где она была до 26-го? На войне!» Говорю я им. Она была на войне. Задержалась.

Как они засуетились, вывалили мне кучу путевок. Пусть придет, когда захочет. Когда сможет, тогда и придет. Какая война? Когда она кончится? Я маме сказал: «Иди, скажи Доре, пусть идет. В любое время и на выбор, на выбор». Я с ней был на «ты», потому что я в детской поликлинике вырос. Мы все время туда бегали. Она уже старуха, а я ее все Дорой называю.

Они были напуганы тем, что я им сказал. Я кричал. Но они меня поняли. Вот что такое война. Разве она кончилась?

***

Вот сейчас всем будут давать подарки. Всем участникам войны. Я все время прийти в себя не могу от этих подарков. Кому вы будете давать подарки? Кому? Хочу я, ребенок войны, спросить. Кому? Их нет, их нет никого. Где вы были в 45-м? В 46 году, когда они были живы? Сегодня кому? Подойдите к Вечному огню – поглядите. Там написано: куйбышевцы – участники Великой Отечественной войны, герои Советского Союза. Там 203 фамилии. Где они? Они умерли. Один живой. Один! Один остался. Его фамилия Чудайкин. Он с 43-го года на войне. Почему с 43-го? Он молодой. Ему всего 90 лет. Всего 90! И по радио сообщили, что он едет на Парад Победы. Они ему дадут полюбоваться парадом в Москве. Нет, Красная площадь, конечно, не может вмесить всех. Всех приехавших. Он с женой туда едет. Он один остался. Где 203 человека? Где? Почему им не было воздано в 45-м?

А что было сделано? Отменили День Победы. Три года всего 9 мая были праздником. Иосиф Виссарионович Сталин отменил. Он сам все отменял, он сам все назначал. И вернули только в 1965 году, только к 20-летию Победы. Огромными усилиями. Сотнями просьб. Вся Европа отмечала День Победы. Отмечала конец фашизму. А мы работали. Нам самое дело было – пойти и поработать. Именно в этот день. С утра и до вечера. За мизерную зарплату. Так и полагается у нас.

Была у нас передача. «Подвиг». Ее вел Сергей Смирнов. Тот самый Сергей Смирнов, чей сын снял одну из лучших картин о войне – «Белорусский вокзал». Сергей Смирнов прошел всю войну. Он рассказывал о героях Брестской крепости; о том, как мы отступали; о том, как живут те, кто прошел войну.

Он приводил этих участников к себе на передачу. Слепых. Безногих. И говорил, что живут в подвале, живут без квартир. Говорят, что у них 268-я очередь на квартиру, а они прошли от 22 июня по 9 мая. Всю войну. И по 3 сентября тоже, потому что они воевали в Японии. Но квартир у них нет, лечения у них нет. Протезов у них нет. Смирнов говорил, и требовал, и требовал. Он ходил и ходил в ЦК Компартии. Требовал, чтобы этим людям дали квартиры. Его обвиняли, говорили, что он не имеет права диктовать нашей партии и правительству. «Не не имею права, а обязан!» – кричал он. Он стучался и стучался во все коридоры, во все двери. И требовал, чтобы вернули праздник 9 мая, чтобы обязательно вернули праздник.

***

Я хожу по городу и все время все вспоминаю. Вспоминаю эти улицы, вспоминаю милицейский магазин. Все время вспоминаю, когда прохожу по Самарской улице около Троицкого рынка. Я знаю этот двор и тот детский сад, где я 8 мая 1945 года узнал, что кончилась война. Я все время хожу по этому городу. Мне тяжело ходить по этому городу. Город совсем другой – огромный. Другой город, которому, слава Богу, вернули такое славное имя – Самара. Мне ничего не стоит вспомнить свое детство. Только чуточку прищурь глаза. Вот и все.

Борис Кожин

Документалист, член Союза кинематографистов России.

Фото: Владимир Каковкин

Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета», № 9 за 2015 год

 

pNa

Оставьте комментарий