Наследие: ,

Театр имени Шостаковича: а где это?

6 июня 2016

12119031_735899773181825_9075585652874634639_n

Год 1966. Пришел студент в библиотеку музучилища. Роется в книгах (тогда порядки были еще демократичными, студентолюбивыми). Спрашивает библиотекаршу: а где у нас «Опера и драма»? Та недоуменно и вполне правдиво отвечает: драма – на площади Чапаева, а опера – на площади Куйбышева.

Год 2006. Группа деятелей самарского искусства собралась под мемориальной доской на улице Шостаковича. Улицу по случаю 100-летия композитора переименовали из Рабочей. Доску только что в торжественной обстановке открыли. Пока еще не выветрилась торжественность, не улеглись волны энтузиазма, музыкальная общественность задумывается: почему бы не увековечить имя Шостаковича в названии оперного театра?

Но… Театры смотрят друг на друга – лед и пламя, и все меж ними рождает споры: племен минувших договоры.

Петр Львович Монастырский приводит вроде бы веский довод против: «За что это вам присваивать имя Шостаковича? У вас что, Шостакович шел? Вот мы, театр имени Горького, переиграли все пьесы Горького – за это и удостоились».

Что, неужели все шестнадцать? Тут мы драмтеатру не конкуренты: Шостакович – не Моцарт, не Римский-Корсаков, не Вагнер: у него шестнадцати опер просто нет. «Нос», «Леди Макбет Мценского уезда» и неоконченные «Игроки». Нет и такого количества балетов, как, скажем, у Адана с его двумя десятками балетных шедевров. Балетов у Шостаковича три: «Золотой век», «Светлый ручей», «Болт».

Великий провидец Вагнер своей статьей словно предопределил сто лет назад противостояние и встречу двух самых больших театров Самары.

Возможно, своим авторитетом Петр Львович подрубил робкие надежды оперного театра на присвоение великого имени. Но в тот момент мэтр был тенденциозен и не прав: жизнь и творчество гениального композитора хоть и «несколькими страницами», но вписаны в самарскую музыкальную культуру.

Вероятно, в отношении выбора жанровых приоритетов творческая судьба композитора могла бы сложиться и совсем по-другому, если бы написанная им в 30-х годах опера «Леди Макбет Мценского уезда» не подверглась такой острой критике. В 1936 году, после правительственной статьи «Сумбур вместо музыки» в «Правде», опера была запрещена к постановке, а Шостакович вынужденно отказался от работы в жанре оперы, в основном перейдя на «эзопов язык» непрограммной инструментальной музыки.

В 60-е композитор возвращается к работе над оперой. Ради спасения ее сценической судьбы создает обновленный вариант либретто и музыки. Надо сознаться, изменения минимальны. Во второй редакции Шостакович учел самые острые замечания партийной критики, не поступившись общей концепцией: изменил название на «Катерину Измайлову», смягчил некоторые моменты в либретто.

Обращение к опере Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» – этапное событие для самарского театра, одна из кульминаций в его 85-летней творческой судьбе. Шаг очень смелый, но не из-за малого опыта работы над произведениями Шостаковича.

Странной, нервной любовью мы любим даты. Подогнали самарскую «шостаковичеану» к столетию? Нет. Шостакович – до известной степени «наше всё», наша повседневность. Произведения его достаточно часто звучат на филармонической сцене, не выходят из студенческого репертуара.

В разные годы на сцене самарского театра шли постановки произведений Шостаковича: балет «Барышня и хулиган» (1966), вокально-симфоническая поэма «Казнь Степана Разина» (1981 и 1987 гг.), балет «Ленинградская симфония». В 1996 году на сцене театра прошел концерт «Я в сердце века…», посвященный 90-летию композитора.

***

Для любителей точных исторических сведений и врагов «белых пятен» в биографиях и музыковедческих текстах нужно пояснить, что такое «Барышня и хулиган»? Ведь такого балета Шостакович не писал. «Барышня и хулиган» – балет хореографа Константина Боярского на музыку Дмитрия Шостаковича по мотивам сценария Владимира Маяковского, ремейк фильма 1918 года (действие балета перенесено в 1923 год)».

В 30-е годы прошлого столетия молодой Дмитрий Шостакович написал три балета. Написал из чистейших побуждений, желая воспеть новую жизнь Советской России. Но его музыкальный язык оказался не по вкусу высоким чиновникам того времени. Балеты были жестоко разруганы в прессе и запрещены к постановке как «идеологически вредные». Лишь спустя 30 лет балетная музыка Шостаковича была реабилитирована и вновь получила прописку на сценах прославленных театров нашей страны.

Тогда же, в 1962 году, родился на сцене Малого театра оперы и балета в Ленинграде балет «Барышня и хулиган». Либретто по мотивам одноименного киносценария Владимира Маяковского написал Александр Белинский, а Константин Боярский придумал хореографическое решение. Музыка же была взята из трех многострадальных балетов Шостаковича – «Болт», «Золотой век» и «Светлый ручей».

Незабываемое исполнение балета «Светлый ручей» подарил нам Большой театр России. В 2005 году, в ознаменование 60-летия Победы в Великой Отечественной войне, коллектив Большого театра приехал в Самару на гастроли.

***

img077

В 2006 году на Самарской земле был объявлен Год Шостаковича. Более ста событий. Прошли выставки, конференции, фестивали, конкурсы. Литературная, музыковедческая, журналистская продукция сопровождала звучание живой музыки. Протуберанцы празднования достигли Германии: туда музыковед Елена Бурлина привезла материалы выставки, провела презентацию двуязычного (русско-немецкого) альманаха, посвященного композитору.

На сцене Самарского академического театра оперы и балета прозвучали Седьмая и Четырнадцатая симфонии (дирижер Владимир Рылов). В исполнении участвовали оба крупнейших оркестра города: Академический оркестр филармонии и оркестр театра оперы и балета. Рылов, обладатель большого дирижерского дарования и эксцентричнейшего нрава, проделал ряд небезынтересных исполнительских экспериментов с обеими симфониями, сопроводив их своими небесспорными, но и небезосновательными комментариями. Тогда же, помнится, чрезвычайно ярко прозвучал в исполнении Анатолия Пономаренко «Антиформалистический раек».

***

К чему этот перечень? Служит ли он обоснованием для присвоения театру имени великого композитора?

Шостакович – наша надежда и опора. Дух его бродит по мраморным коридорам театра еще со времен исторической премьеры на нашей сцене центрального музыкального откровения ХХ века – Седьмой («Ленинградской») симфонии.

10-1_2_Исполнение 7-й симфонии (зал)

Хорошо бы в фойе театра, в нише, поставить бронзовый памятник Шостаковичу. Но на это у нашего богатейшего региона денег нет. На бронзовый нет – но на пенопластовый-то, наверное, есть? Нет, не будем уж намекать на известное сочинение Александра Зиновьева. Шуткам не место.

Наталья Эскина

Музыковед, кандидат искусствознания, член Союза композиторов России.

Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета», № 10 (98) за 2016 год

pNa

Оставьте комментарий