С Еленой Яковлевной Бурлиной, доктором философских наук, заведующей кафедрой, мы знакомы очень давно и постоянно/периодически встречаемся, переписываемся. Сегодняшний повод – выход в свет «интернационального научно-исследовательского альманаха «Город как сцена», в котором Елена Яковлевна выступает в качестве руководителя проекта.
Иллюстрация: Деталь фасада. Самара
Ваша кафедра – философии и культурологии – занимается изучением и разработкой теоретических проблем в непрофильном вузе. Как вы себя чувствуете?
Отлично! Все зависит от того, в каком непрофильном вузе ты живешь. Где, мне кажется, хорошо жить? Там, где есть традиции отношения к науке, где наука – очень важный параметр этого существования. И в этом смысле я обнаружила для себя, что в медицинском университете есть с кем поговорить просто о каких-то научных делах, и идея схватывается в момент. И это очень приятно.
Наша тема – «Город и время», «Время в городе» – относится к числу фундаментальных проблем. И здесь есть философский аспект – это понятно. Но, как говорил недавно выступавший в Самаре лауреат Нобелевской премии Жорес Иванович Алферов, в XXI веке нет отдельно прикладных и отдельно фундаментальных наук. Весь вопрос в том, что оригинальная идея фундаментального исследования, если она живая, найдет себе практическую сферу.
В ваших работах используется понятие «плотность культурного пространства». На мой взгляд, это очень важный аспект, потому что каких-то серьезных количественных параметров в гуманитарных дисциплинах, по большому счету, не существует, а если и есть, то как обобщение неких качественных исследований. А те, кто практически занимается разработкой концепций развития культуры, хотят получить в руки какой-нибудь простой инструмент. Условно говоря, ЮНЕСКО определила, что во всех библиотеках региона количество книг на 1000 человек ежегодно должно увеличиваться на 225, и если вдруг увеличивается только на 115 – у них трагедия. В этом смысле вы можете чем-то им помочь?
Я отлично понимаю, о чем вы говорите. Сидят люди в муниципалитете, а мы им про какую-то там плотность – о чем речь? Я считаю, во-первых, нужно хоть немного заниматься просвещением. Один раз в три месяца можно и лекцию какую-нибудь послушать. Второе. Мы проделали такую работу: посмотрели стратегии разных городов, больших и малых, и сразу видишь, участвовал ли в этом деле гуманитарий или это писал муниципальный служащий, имеющий бухгалтерское образование.
Профессор Кляйн, безусловный авторитет в гуманитаристике, пишет, что вот этому самому «экономисту» нужно невероятно над собой подняться, чтобы сформулировать что-то, что касается стратегии развития города. Она не может быть только экономической. Она должна быть духовная, она должна быть смысловая, она должна быть целостная. Когда они с этим сталкиваются, вот эти наши гуманитарные «плотности» им, конечно, нужны. Вопрос в том, как это объединить.
Наша коллективная монография «Город как сцена» открывается статьей Виктора Семеновича Вахштайна, бывшего директора Московского института социально-культурных программ, который заведует кафедрой в РАНХиГС. Статья очень сложная, о пересборке городского пространства. А на лекции Вахштайна сбегается муниципальный народ – не потому что они так дрожат, что им надо будет писать какие-то стратегии, а без этого не напишут, а потому что вслед за написанием этой стратегии надо что-то сделать такое в Москве, чтобы она стала глобальным городом.
И это не только вопрос освоения денег. Москва действительно стала шикарным городом – при всех сложностях, очень креативным. Надо было взять откуда-то идеи. Я считаю, что как только у муниципального сотрудника появляется такой зуд, что он должен написать стратегию, сделать что-то интересное, вот тогда мы ему нужны.
Для того, чтобы они задумались о том, о чем вы говорите, в нашей вертикально выстроенной стране им об этом должен сказать их верховный начальник, иначе они ничего делать не будут.
В нашей монографии есть параграф «Гуманитарный поворот к городу в конце 80-х». Вдруг Дмитрий Сергеевич Лихачев стал лидером Петербурга, сформулировав понятие «культурное наследие», для советского словаря – непонятно что такое. Сегодня в Самаре, если разрушают, скажем, баню купца Лебедева, это возмущает множество людей, но согласитесь, в советское время этого не было. И фотографий дедушек и бабушек не показывали, и из дома выносили старые буфеты и столы. Вдруг обнаружился, объявился этот гуманитарный поворот, он стал!
Какое огромное количество культурологов пишут о городе и как по-разному! Или учебники по урбанистике. Со страниц «Нового литературного обозрения» не сходит проблематика, связанная с городом. Почему? Во-первых, обнаружилось прошлое. Во-вторых – и это очень важно для гуманитаристики! – схемы классового общества, классовой борьбы абсолютно неприменимы сегодня. Они вообще не работают. Всё по-другому. Но зато вопрос активности людей становится очень значимым. А город-то и вышел на передовые рубежи, потому что в этом пространстве каждый человек хоть что-нибудь может сказать. Это очень важно. Это то пространство, которое производит что-то.
Но есть еще один аспект. За этим вниманием к городу – обеспокоенность современной буржуазии разрушением его как такового. И последующей потерей рынков, увеличением расходов на логистику. Что такое «Новое литературное обозрение»? Я его очень внимательно читаю и с большим уважением отношусь к авторскому коллективу, но это идеология новой просвещенной буржуазии, а не новой интеллигенции. Может быть, я не прав.
Это очень интересная тема, в которую я погружаюсь без конца. Но кому в Самаре это будет нужно?..
Самара, как и всегда, – не любопытна. Она типически проходит все этапы, только со временным сдвигом. То, что где-то вчера – у нас сегодня, завтра…
С другой стороны, можно только поражаться, как этот маленький заштатный городок, став «запасной столицей», откликнулся на театр, на музыку, и это стало традицией. Придешь в филармонию, прежде всего кого встретишь? Старую профессуру. Она, можно сказать, такой чип, на котором запомнилась «запасная столица». Плохой концерт, хороший – самарская публика стоя аплодирует. Разве не так? А Грушинский фестиваль – это же надо было придумать такую замечательную идею!
Вот эта вот генерация молодых людей, которые на оттепельной волне создали ГМК-62. Появились первые джазовые фестивали, которых в провинциальной России больше нигде не было, Грушинский клуб, конкурс Кабалевского…
Откуда? «Откуда у парня испанская грусть», вы мне скажите? Откуда это вообще возникло?
Каждый конкретный случай хорошо объясним. Но, в принципе, это как раз параллельные прямые, которые сошлись. Всё, как в учебниках по креативной экономике: для того, чтобы пойти вперед, надо смешать все области знаний, что у тебя есть в голове, и тогда в своей сфере ты продвинешься вперед. Был такой момент в 62 году, когда это все получилось. Но справедливости ради надо сказать, что аналогичные вещи переживали и столицы. Что такое конкурс Кабалевского – это конкурс Чайковского в Самаре. Что такое Грушинский фестиваль, помимо памяти о Валерии Федоровиче, – это страсть, интерес к бардовской песне. Все равно мы живем с колоссальным сдвигом назад.
На данный момент да. В начале 90-х исчерпался кадровый потенциал тех, кто были художественными лидерами в 60-е, 80-е. Они постарели и ушли. Или должны были уйти, но не ушли. Короче говоря, в «нулевые» на городской сцене не появились новые кадры. Им просто неоткуда было взяться. Тут все повлияло: и отсутствие институтов, и отсутствие консерваторий, и бедственные вещи с финансированием культуры…
С финансами я бы поспорил, потому что они есть всегда. Но вот вы вводите понятие «гения места». Так называется книга Петра Вайля. А что вы подразумеваете под «гением места»? Тот, кто дал идеи, тот, кто дал ресурсы, или тот, кто их реализовал?
«Гений места» – это в кавычках и в научном контексте. Это используют сегодня очень серьезные метагеографы типа Замятина. О чем они толкуют? Движение места имеет место не только, когда есть гениальный человек, но когда вся среда к этому готова, когда есть кого за собой вести. А мы знаем, что бывает, когда некого вести.
Нужна атмосфера, питательный бульон. Есть человеческий капитал – есть рупор, нет его – нет и рупора.
В 70-е куйбышевским филармоническим оркестром руководил Геннадий Пантелеймонович Проваторов. Он обладал редкими качествами содержательного, конструктивного дирижирования, и у него был жуткий совершенно конфликт с коллективом. А он имел колоссальную поддержку, иначе он бы на второй день вылетел пулей отсюда. Но это груз не понимающей его среды. Это суть конфликта. Он был не педагог, не воспитатель, он не мог этих людей образовывать. Возьмем другой пример. Юрий Кочнев в Саратовском оперном театре. Очень средний музыкант, но очень рациональный человек, у которого все исключительно выстроено. За годы работы (лет 30 или больше) он воспитал этот коллектив, средний, нормальный, нужный городу, востребованный.
Какой бы ни был характер у Петра Львовича Монастырского, от которого я сама в последнее время сильно очень страдала, он был не просто менеджер. Он ждал, он умел воспитывать публику… Словом, у него была среда, которая делала его гением места.
Я понимаю, гений места – это все-таки промежуточный термин. Думаю, здесь найдется и более точный.
Согласна. В этом смысле в научных штудиях, в отличие от Вайля, недаром это в кавычках.
Кто я? Ученый, научный работник. Всю жизнь была предана библиотекам, неотрывно связана с научными статьями и диссертациями. По образованию – музыкальный критик и эстетик, а сегодня еще и эксперт ряда научных фондов по гуманитарным научным проектам.
Кто такой «ученый»? Иногда образ ученого имеет иронические расцветки: либо «знайка», переполненный словами; либо «ботаник», который забывает надеть пальто в мороз.
Мне кажется, что ученый – это человек с гипертрофированной интуицией. Ему свойственно чувство времени, способность предвидеть и обосновать проекции будущего и моментально увидеть талантливого студента или аспиранта.
Гуманитарное пространство Самары усыхает. Самара катастрофически проигрывает другим городам-миллионникам в насыщенности и плотности гуманитарного пространства. На сегодняшний день не хватает: специалистов на гуманитарных кафедрах вузов, нет консерватории, театрального института, института искусств, катастрофический кадровый дефицит на гуманитарных кафедрах специализированных вузов. Беда с гуманитарными диссоветами – уцелела пара советов на все университеты города.
Елена Бурлина, Виктор Долонько
Записала Юлия Авдеева
Опубликовано в издании «Свежая газета. Культура»,
№ 12-13 (100-101) за 2016 год
Чрезвычайно актуальная статья! Наше поколение 60-х лишили истории, но сейчас мы ищем свои корни. И что-то новое уже проросло в обществе. В Самаре есть городские активисты, которым не безразлична судьба города, поэтому верю, что изменения к лучшему будут.
А подискутировать есть о чём по затронутой теме!