Мнения: ,

Виталий Куренной: «Атмосфера — это главный жуткий фактор в нашей стране»

12 марта 2018

Как контуры культурной политики, придуманной Сталиным, влияют на жизнь в нынешней России. Расшифровка лекции руководителя Школы культурологии и Лаборатории исследований культуры НИУ ВШЭ Виталия Куренного в «Ельцин-центре».

«Мы изобрели культурную политику, и внутреннюю, и внешнюю»

Культурная политика в России фундаментально отличается от политики в США или Великобритании. Нам принадлежит пальма первенства в изобретении модели «государства-инженера». Это государство, которое полностью конструирует культурную политику, а задача конструирования — управление обществом и человеком. Более того, речь идет о конструировании человека.

Более мягкая модель — французская: «государство-архитектор»: оно не ставит задачу полного контроля, а задает основные направления развития, тренды; экспертное сообщество достаточно свободно определяет, что и как реализовать.

Две других модели — это США и Великобритания. Великобритания — это обычно патронаж, традиция, когда уважаемые, богатые люди поддерживают искусство: яхты, талантливые девицы — обычное дело.

В США — «государство-помощник»: очень малая степень участия, это традиция, глубоко укорененная в американской специфической религиозности, когда общество берет на себя те задачи, которые [в других странах] выполняет государство.

Несмотря на национальные различия, во всем мире происходит эволюция этих моделей: если до середины XX века это демократизация, то есть равный доступ и возможности самовыражения, то следующий период — это субсидиарность, децентрализация; наконец, с конца 80-х годов это маркетизация: креативные индустрии, вовлечение в систему финансирования негосударственных акторов и прочее.

Где находимся мы с вами? Мы изобрели культурную политику, и внутреннюю, и внешнюю. До сих пор у России в 80 странах — сеть культурных центров Россотрудничества. На Украине сейчас закроют из-за безобразных выходок (17-18 февраля украинские националисты совершили нападение на здание Россотрудничества в Киеве — прим. ред.), но в целом это огромная сеть, наследие СССР.

Недавно мы поспорили с Александром Архангельским (литературовед, писатель, публицист, телеведущий — прим. ред.), он говорит: культурную политику создали при Муссолини. Нет, у [итальянских] фашистов и немцев были министерства культа, то есть «духовных дел», а культурную политику придумали мы.

Министр культуры Владимир Мединский

[Ныне действующее] министерство культуры зафиксировало результаты очень важного процесса, который в СССР назывался «культурной революцией». Мы опять же почему-то думаем, что культурная революция — это в Китае. Это не так, на самом деле культурную революцию придумали у нас. И реализовали. Есть точная датировка реализации культурной политики — 1922-39 годы.

В 1939 году Иосиф Сталин, выступая на последнем предвоенном съезде ВКП (б), говорит: задачи культурной революции выполнены. В этот период на выполнение культурной революции было затрачено намного больше времени, чем на выполнение задач индустриализации, коллективизации, чего бы то ни было. У нас говорят: индустриальная революция выиграла войну.

Вполне можно сказать, что культурная революция выиграла войну: она была очень длительной. Вот цифры из выступления на этом съезде наркома финансов [Арсения Зверева], он говорит о бюджетных долях, затраченных на социально-культурные нужды во второй пятилетке (то есть в 1933-37 годы — прим. ред.): в РСФСР — 64,3% бюджета, в Украинской ССР — 72,3%.

Люди, которые пришли к власти в 1917 году, как только они решили задачу захвата и военного удержания власти, очень ясно поняли, что, если не произведут фундаментальных изменений в сфере культуры, то все рухнет и ничего не поможет. Все последние тексты и речи Ленина — про это, и Сталин в этом смысле — твердый ленинец, он совершенно четко следовал этому плану.

Определенно жестокому, потому что предполагалось, что при совершении культурной революции, то есть ротации кадров, создании новой интеллигенции, старая интеллигенция больше не нужна. Ленин говорил об этом открыто: мы вас терпим, пока задачи культурной революции не будут решены. В 1939 году эти задачи полностью решены.

«У нас идеократическое государство, которое берется воспитывать своих граждан»

Мы с вами до сих пор не понимаем масштаба и характера тех усилий. Более того, мы продолжаем жить в контуре культурно-образовательной системы, которая была создана в советское время, в значительной мере — при Сталине. Наша культурная инфраструктура — советская. Вся наша культура является государственной, финансирование учреждений культуры в нашей стране — чисто государственное. Даже в самом успешном случае театров [доля негосударственного финансирования] всего лишь 25,7%.

У нас идеократическое государство, которое берется воспитывать своих граждан (поэтому и в сферу образования вернулось понятие «воспитания»). Это не новация, всплывают укоренившиеся советские стереотипы. Все существующие конституционные гарантии — это попросту сокращенные варианты брежневской Конституции 1977 года. Таких конституционных обязательств ни в Европе, нигде больше нет, ни одна страна не является настолько «культурной», как наша. За одним исключением — Китайской народной республики, у них [положения брежневской Конституции] переписаны почти полностью.

Кирилл Серебренников, режиссер под следствием

При этом по расходам на культуру к ВВП — это данные 2014 года — мы на 13-м месте (среди стран — участниц Организации экономического сотрудничества и развития — прим. ред.). Это не так драматично, хотя вдвое меньше, чем, например, в Исландии или Эстонии. Ситуация становится совсем плохой, если мы посмотрим на душу населения, тут мы почти на последнем— предпоследнем месте, ниже только Греция и Болгария. Государство имеет громадное количество обязательств в этой сфере, но не исполняет их или исполняет очень плохо. Оно не справляется с набранными на себя обязательствами.

Очень больной вопрос: я бы сказал, что мы живем в сверхправовом государстве, потому что сфера культуры зарегулирована. Это создает ситуацию, когда любого театрального режиссера в любой момент можно посадить. Только по наивности можно подумать, что в сфере культуры у нас при желании кого-то нельзя посадить. Потому что при такой системе правового регулирования вы, совершенно очевидно, что-то нарушите.

Это создает в отрасли совершенно специфический тип инерционного поведения. Суть «Стратегии государственной культурной политики до 2030 года»: невозможно что-либо трогать, единственное, чем мы можем заниматься, это сохранность объектов культурного наследия. Министерство и его эксперты не видят никакой возможности предпринимать какие бы то ни было шаги, кроме как тратить деньги на ремонты.

Яркие слова Сергея Капкова, когда он занимался культурной политикой в Москве: «Если я закрою библиотеки, меня разорвут». То есть попытка тронуть хоть какое-то учреждение культуры «смертельно опасна». Я знаю уральские городки с населением в 10 тысяч человек, где работает по шесть библиотек, и попробуйте тронуть: это наследие, остаток советской ведомственной системы, когда библиотеки работали при предприятиях. Количество библиотек аномально, это чистое безумие.

«Минкульт предпринимает большие усилия, чтобы хоть что-то понять, но это очень сложно»

Глядя на [официальные] цифры, можно уверенно сказать, что сфера культуры устойчиво развивается: количество учреждений и посетителей растет, все нормально. Но [в действительности] мы имеем дело с довольно странной ситуацией. Смотрим статистику. (Кстати, такой статистики нет ни в одной стране мира. Это гигантский объем материалов, которые собирает Минкульт, все работники учреждений культуры вынуждены их заполнять. Но есть подозрения, что она ложная, цифрам верить нельзя).

Представляете, по данным опросов, в 2014 году 690 человек на тысячу жителей посетили музеи. Все привирают как минимум в три раза. Технически все просто: вы выходите из музея и получаете пачку билетов. От людей требуют — они вынуждены накручивать и жульничать. Независимые источники информации эти цифры не подтверждают.

По данным «Левада-Центра», население предпочитает «сидеть на диване», нежели ходить по выставкам, телевизор доминирует. Реальная посещаемость театров по сравнению с официальной статисткой — в четыре-пять раз меньше. Количество театров с 1985 года возросло фактически вдвое, а число посетителей уменьшилось вдвое: все культурнее и культурнее. Количество концертных учреждений выросло в три раза — при гигантском падении посещений: кому нужны концерты, если есть телевизор? Продолжают оставаться важными книги и кинотеатры, важная опция — городские и районные праздники, монастыри и церкви. Театры, музеи и заповедники [посещают] чуть больше 10%.

Мы не знаем реального количества музеев. Минкульт не знает даже количества своих музеев и не способен добиться отчета о количестве музеев даже от самой дисциплинированной организации в стране — от министерства обороны, известна только примерная цифра. Что говорить о музеях предприятий, тем более закрытых, «режимных». В оценках частных музеев экспертные оценки колеблются на два порядка.

Есть области с очень аномальным поведением. Например, объекты культурного наследия. У нас гигантское расширение количества памятников, которые поставлены в реестр по охране культурного наследия. Этот рывок в значительной степени — заслуга позднесоветской интеллигенции, заботившейся об охране культурного наследия. В девяностые годы при ослаблении контроля произошла легализация этой огромной подготовительной работы. Тогда несильно понимали последствия, а они таковы: сегодняшние обязательства государства очень велики, оно с ними не справляется, огромной разнобой в цифрах, реального состояния никто не знает.

Результат — жуткое зрелище в центрах городов. По статистике, на 2012 год в удовлетворительном состоянии якобы 61% памятников культурного наследия. А вот данные из «Стратегии государственной культурной политики», 2016 год: 39%. Так сколько на самом деле — 61 или 39? Никто не знает, сфера непрозрачна, при том что на это выделяются деньги. Очень серьезная проблема. Министерство культуры при нынешнем министре предпринимает большие усилия, чтобы хоть как-то в чем-то разобраться, что-то понять. Но это очень сложно.

Во-первых, из-за многоуровневости: что делается на региональном уровне, уж молчу о муниципальном, — вообще непонятно, хотя есть и памятники соответствующего статуса, и реестры. И вроде бы умные люди, занимающиеся этой сферой, понимают, что нужно делать. Казалось бы, очевидное решение в сфере охраны памятников культуры, которые в очень плохом состоянии, — развивать государственно-частное партнерство. Вроде бы делаются программы, типа «рубль за метр», но они не работают. Цифра где-то годовой давности: в Москве такая программа действует всего по 19 объектам. Потому что законодательство настолько жесткое, что ни один разумный инвестор не возьмется.

«Пойдите найдите интеллигента, который поставит памятник Солженицыну»

Очевидная вещь с нашей культурной памятью — это доминирование милитаризма. Причем это не следствие государственной политики. Главные агенты установки разного рода памятников, мемориализирующих прошлое — памятники танкам, памятники десантникам, памятники погибшим в локальных конфликтах, — в значительной степени люди, прошедшие военную службу.

Это не государственная инициатива, это инициатива гражданского общества, общественная самоорганизация. Это гражданское общество, бывает, вступая в конфликт с городскими властями, старается таким образом мемориализировать свое представление о прошлом. Это проблема, связанная с общей избыточной милитаризацией нашего общества. Пойдите найдите интеллигента, который поставит что-нибудь Солженицыну. Тоже могут, тоже вправе. Но танку готовы поставить, а Солженицыну — нет: люди не способны организоваться.

Вообще, уровень насилия, скрытого и явного, в обществе необычайно высок. Очаги генерации, порождения и воспроизводства культуры насилия находятся в ведомствах, которые к образованию и культуре отношения не имеют: тюрьма, армия и прочее. Слова известного композитора Софии Губайдулиной, уехавшей в Германию: если идешь по полю и нет чувства безопасности, это катастрофа. Дело даже не в том, осуществляется насилие или не осуществляется, а в атмосфере.

Мне кажется, атмосфера — это главный жуткий фактор в нашей стране. Против понятия «толерантность» развернута совершенно безграмотная и безобразная кампания, люди не понимают, что говорят. А говорят вещи прямо антиконституционные. Это, к сожалению, подхвачено людьми, высказывающимися со стороны Церкви. Огромная проблема, в том числе на уровне борьбы за понятия: люди не понимают, что такое толерантность, фальсифицируют и ведут откровенную борьбу. О какой-то креативности, культуре говорить не приходится.

"Очевидная вещь с нашей культурной памятью — это доминирование милитаризма"

В Берлине есть очень много разных программ поддержки разного рода культурных инициатив, перечень каждый год обновляется и меняется. Ты можешь заниматься чем угодно, быть каким угодно фриком — подаешь заявочку на грант, тебе дают студию. Именно это делает Берлин наиболее привлекательным и динамичным по ощущениям городом Европы. Архитектурно он ужасен, кормят плохо и так далее, но атмосфера… А создается она за счет этих фриков, и для этого нужны вот такие простые, но разнообразные программы.

У нас же в культуре, как и в спорте, господствует идеология больших достижений. Система заточена на профессиональную культуру, а с культурной грамотностью [населения] катастрофа. Тринадцать процентов играют на музыкальных инструментах, 4% участвуют в кружках (это ничтожно мало), сотая доля процента входит в музыкальную индустрию, все остальные — «лузеры», которые не участвуют ни в каких музыкальных кружках, 74% вообще никогда не посещают музыкальные мероприятия. А это важнейшая культура: 40% занятых в креативном секторе Силиконовой долины участвуют в разного рода музыкальных командах.

У нас же очень большой разрыв между индивидуальными компетенциями и возможностями привести их в какую-то социальную форму, форму групповой активности. Система образования не позволяет овладеть такими практиками и собираться, получать коммуникативный навык, объединяться. Культурная грамотность — это не профессиональные вещи, а базовая способность легко ориентироваться в культуре, обычаях, использовать критическое мышление, творческие способности.

Наша система образования, даже высшего, направлена на то, чтобы срубать все эти навыки культурной грамотности. А ядро проблем, конечно, не в высшем образовании, не в наличии либеральной гуманитарной составляющей, а в среднем и начальном образовании. Именно туда нужно погружать предметы, которые развивают культурную грамотность. В других странах уроков пения гораздо больше. В наших школах это в значительной степени изъято, в лучшем случае ответственные родители занимаются аутсорсингом, кружками. А без культурной грамотности — масса, ничего другого не будет.

Источник: Znak.com

pNa

Оставьте комментарий