Дракон и Лихо

Привычная для Центральной России мифология здесь не находит опоры. Лешие, полуденицы и кикиморы не уживаются с тиграми и леопардами. Слава Богу, вроде бы Лиха не видно. Жуткая тварь. Нередко встречается в центральной части России. Питается страданиями своих жертв. Большая беда, если привяжется.

Зато здесь, в Приморье, – драконы. Они хранят тайну Равновесия. Иногда они играючи смещают его где-то там в своем измерении, и тогда здесь, в нашем мире, случаются тайфуны и наводнения, передвигающие многотонные бетонные плиты. И произрастающие здесь растения, к примеру, такие как женьшень, элеутерококк, аралия, калопанекс, не пускают сюда вымышленных существ из европейской части России. Произрастая каким-то особым образом, они задают сознанию тон, открывающий врата в миры совсем другой мифологии.

В бегущих среди сопок быстрых золотоносных таежных реках, в лианах, камнях, оплетенных корнями деревьев, сопках таится совсем другой дух. Для того, чтобы встретиться с ним, сознание должно обрести некоторую не свойственную славянам звонкость. Не серебряную и не хрустальную. Скорее медную. Как небольшой гонг.

Люди, населяющие эти места в незапамятные времена, должны были впитать свойства этого мира. Они же не могли находиться в конфликте с духом места. Только кто знает, какими они были. Пришедшие позднее сюда с юга и запада пассионарии нечувствительны к духу места. У них же шило в заднице. Пытаясь избавиться от пассионарного напряжения, они и ландшафт меняют своей активностью. Это коренные гармоничны с местом, в котором живут. Оно во многом и определяет их характер. И он должен быть такой… сказочно тепло-влажный, несколько дурманящий или одурманенный, немного скрытный, обращенный в себя. Связанный с глубокой космической мудростью, а может быть, и с оккультными знаниями, но может казаться коварным. Это оттого, что все быстро и неожиданно меняется.

С допотопных времен здесь жили бородатые, большеглазые айны. Они были совершенно не похожи на монголоидов. В третьем тысячелетии до нашей эры с юга сюда вторглись племена австронизийских рыболовов, поклоняющихся Матери-Воде. Они образовали вокруг Японского моря первое государство Я-ма-таи. Австронизийцы силой подчинили айнов, а с непокорными вели непрерывную войну, беспощадно их уничтожая.

Потом айнов истребляли племена, некогда пришедшие с Алтая и позднее образовавшие японский этнос. В общем, на сегодняшний день айнов практически не осталось. А коренными называют эвенков, удэгейцев, являющихся, кстати, потомками монголоидов, пришедших с запада и создавших здесь некогда цивилизацию чжурдженей. В средние века чжурджени покорили Поднебесную и под страхом смерти приучили китайцев носить косички. Империя стремится к господству. А потому, распространяя свою специфику, в лучшем случае не замечает местной. А если и замечает, то в процессе конфликтного взаимодействия, к которому она всегда готова. Тем более что в противодействии с местом империя чаще всего побеждает, демонстрируя свою техническую оснащенность и связывая свои победы с исполнением цивилизаторской миссии. Вот и Российская империя, как и ее представители, совершенно не замечает местных драконов. Зачем ей они. У империи есть свои символы, она их настойчиво распространяет. Местных же драконов Российская империя в упор не видит, тем более что по характеру они совсем не такие агрессивные, как западные.

Как пишет известный драконовед C. Логинов: «Дракон европейский решительно отличается от дракона восточноазиатского. Китайские и японские драконы – это либо духи дождя, безобидные существа, напоминающие лягушек, живущие в какой-нибудь луже и терпящие издевательства от всякого проходимца, либо нечто виртуальное наподобие белого дракона, которого невозможно и представить».

А между тем я уверен, что именно драконы сообщили мудрость и оккультные знания цивилизациям Шуби и Бохай, преемницей которых была цивилизация чжурдженей. Эти цивилизации называли Страной волшебных зеркал, или летающих людей. Порох, зеркала, бумага были созданы именно здесь, а уж потом получили распространение в Китае.

После того как Чингисхан разорил царство чжурдженей и практически истребил его население, край опустел. Остатки цивилизации регрессировали до родоплеменного уклада и занятия охотой, рыбной ловлей и собирательством. Чжурджени были буддистами, а их потомки удэгейцы и тунгусы вернулись к тотемизму.

В XVII веке сюда проникли русские первопроходцы и открыли новую страницу в истории этого края. Окончательно территория Приморья была включена в состав Российского государства на основе Айгуньского (1858) и Пекинского (1860) договоров, юридически оформивших границы между Россией и Китаем. В 1858-м в состав Приморской области вошло всё приобретенное по Айгуньскому договору пространство между Амуром и южной частью Охотского моря, а в 1860 году по Пекинскому договору – пространство между правым берегом Амура, рекой Уссури и Японским морем. Сейчас это чудесная, красивая, заповедная страна.

Мы любуемся ею из окон автобуса, который движется из Владивостока в сторону границы с Китаем. Последний российский населенный пункт по этой дороге – поселок Краскино. Привычный для России начала XXI столетия сельский ландшафт, обязательно включающий в себя, помимо крепких одно- и двухэтажных советских домов, свалки строительного мусора в зарослях кустарника, кривые заборчики и ветхие хибарки непонятного назначения. Особенно запоминается туалет на дороге. Все пассажиры выходят из автобуса и выстраиваются в очередь. Мужчины и женщины, русские и китайцы. Очередь медленно движется в сторону трех грубо сколоченных из досок кабинок с «очком», две из которых без дверей. Наверное, когда-то тайфун оторвал и, весело играя, унес в неизвестном направлении.

Вскоре после туалета, не выходя из автобуса, проходим две проверки на наличие паспортов у пассажиров, и, наконец, таможня. Выходим из автобуса. Перед нами строение, что-то вроде большого металлического ангара с обшарпанным двуглавым орлом и крупными буквами «РОССИЯ». Внутри всё по-армейски казенное, но пограничники очень приветливые. А пограничницы на паспортном контроле – все как на подбор красавицы.

Говорят, что пару недель назад здесь тигр границу пересек. Навалил кучу на пограничной полосе и направился в китайскую сторону ихний скот резать и собак жрать. Клал он на границу. Уже усвоил, что он краснокнижный, а потому «трогать его не моги».

В общем, край света. Заповедная страна. Покрытые тайгой сопки с диким виноградом, абрикосами и местным киви. А между сопок заросшие кустарником и травами лощины. Вспоминаю фильм Куросавы «Дерсу Узала». В памяти запечатлелись черно-белые кадры, где снята уссурийская тайга. Высокие стройные сосны на фоне сопок, золотоносные реки, бегущие по камням. И обязательно сухая сосна. И звук такой таежный. Треск какой-то загадочный-загадочный. Птица, наверное, какая-то. Вот с тех пор я всегда узнаю: как сухая сосна на фоне сопок – значит, уссурийская тайга. Если просто сухая сосна, предположим, в болоте, – это про другое. А вот если на фоне сопок, и чтобы камни, значит, точно – уссурийская тайга.

Людей в эту глухомань заманить совсем не просто. Программа «Дальневосточный гектар» работает со скрипом. На территории Приморского края (площадь 165 900 км²), которая всего лишь вполовину меньше Японии (площадь которой 377 972 км², где проживает 126 236 090 человек – почти как все российское население), живет всего 1 913 037 человек.

Когда знакомишься с этими цифрами, путешествуя по Приморью, понимаешь, в каком интересном положении оказываемся мы, жители России. «Широка страна моя родная. Много в ней лесов, полей и рек. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

И вот российская граница пересечена. Впереди китайская таможня. Вдруг неожиданно сказочная глухомань заканчивается. Большие ворота с золотыми иероглифами, новенькие здания, почему-то стилизованные, как мне показалось, под российские кремли и соборы. Выложенная светлой плиткой площадь с красивыми, беленькими с золотом, фонарями. По периметру площади аккуратно высажены сосны. Такие невысокие, раскидистые. Называются «сосны могильные». Своего рода символ Китая. Их часто изображают на китайских фресках.

Вот если скалистая сопка и на обрывистом склоне сосна могильная – значит, Китай. У нас в уссурийской тайге сухая сосна на фоне сопки, а у них сосна могильная на обрывистом склоне. Хотя сосна могильная растет и у нас. Но у них нет сухих сосен. Нет и быть не может. Весь сухостой давно ушел на дрова. Леса не хватает. Сейчас в Китае строжайший запрет на вырубку лесов. Откуда в Китае берется древесина, я думаю, все знают. Не буду об этом. На китайской таможне совсем другой уровень комфорта. Все очень технологично. Во время прохождения паспортного контроля снимаются биометрические данные. Отпечатки пальцев и геометрия лица. Китайские пограничники и пограничницы тоже такие технологичные.

Далее автобус везет нас к маленькому городку Хуньчунь. Та же самая дорога, те же самые сопки, но только все по-другому. Нет больше той дремучей, заповедной страны. В долинах между сопок деревушки с домиками, расположенными как микросхемы на плате. Все домики новенькие. Вокруг деревушек аккуратненькие поля. Над полями эстакады, по которым мчатся скоростные поезда, периодически заныривая в километровые туннели в горах.

Город Хуньчунь

Тут всё бибикает вокруг. Мне кажется, водители просто так бибикают. Вот вдруг возникает такое настроение, они и жмут на сигнал. У уличных торговцев есть такие электронные устройства, которые воспроизводят зацикленную запись какой-то мантры. У каждого своя. Наверное, это рекламные зазывалки, но звучат как заклинания. Все вместе это образует звуковой ландшафт Хуньчуня.

Но в общем здесь спокойно. Город посылает сигнал, что «надо быть дружелюбным, надо много трудиться, надо быть активным, умелым и ловким». Несмотря на шум, нервозной суеты не возникает. Пахнет неплохо. Цветами, хвойными деревьями, китайской едой, как правило, сдобренной кунжутом и соевым соусом и табачным дымом. Курят здесь много и где угодно, в том числе и в лифтах.

Город Хуньчунь создан всего 26 лет назад по решению партии и правительства. Неплохо спланирован. Широкие улицы, квартальная структура, общественные пространства, парки.

Все дома новенькие и на первый взгляд сделаны хорошо. Китайцы очень заботятся об украшении города. Цветы, красивые фонарики, красивые деревья, подсветка домов, красочная реклама и т. д. На улицах хорошие машины, байки, мотоциклы и тут-туки. Рикш уже встретить невозможно. Говорят, лет десять назад еще были.

А 26 лет назад здесь были маленькие деревеньки с осликами и домишками с черепичными крышами. Почти все «зачистили» и отстроили новый городишко. Современные китайцы к наследию здесь относятся как к старому хламу. Испытывают неловкость, если я проявляю интерес к какой-нибудь старой, пока еще неубранной постройке.

Крестьянам, которые здесь жили раньше, дали новые квартиры в городе. Они ездят на свои поля как на дачу. Считается, что самые лучшие профессии здесь – чиновник, военный, полицейский, врач (в госучреждении), учитель.

Представители этих профессий получают государственные пенсии и льготные беспроцентные кредиты на жилье. Всем остальным приходится копить на старость. Про инженеров, программистов, ученых и т. п. ничего не слышно. Возможно, здесь и нет таких профессий. Вообще, высокотехнологический сектор в Китае развит очень хорошо, но не здесь. Это же китайская глухомань.

Последнее время разрешили иметь второго ребенка. Но никто не хочет. Очень дорого. Детсад стоит 200 юаней (20 000 рублей) при средней зарплате 300 юаней. Если пожилые родители не накопят на пенсию, то содержать их детям будет очень сложно.

Здесь принято говорить: «Жить тяжело, но умирать еще тяжелее». Дело в том, что земля под могилу стоит очень дорого. Китайцы говорят, что дороже квартиры. Я не понял, что они имеют в виду. Возможно, речь идет о стоимости одного квадратного метра. Так или иначе, но многие после смерти из соображений экономии предпочитают кремироваться и развеиваться по ветру.

Люди здесь работают на шахтах (три из пяти закрыли), швейной фабрике, фабрике по производству паркета. Из нашего дерева, разумеется.

К вечеру, когда темнеет, звуковой ландшафт меняется. В парках и на площадях включают музыку, и люди начинают танцевать. Выстраиваются правильными рядками и танцуют. Говорят, для здоровья полезно. А некоторые занимаются у-шу, тайцзицьюань и всем таким подобным. А там, где музыку не включают, многие поют. Не хором, а поодиночке. С одной стороны озера в парке доносится мужской голос, с другой стороны ему отвечает женский. Не знаю, что это означает.

В общем, чувствуется дух коллективизма, но вроде бы и к личному пространству относятся с уважением. Однако против общественного мнения вряд ли кто пойдет.

Российские туристы здесь в основном с Дальнего Востока. Ходят и удивляются. Особенно те, кто постарше. Дескать, китайцы – красавчики. Вон как всё устроили. Давно ли в России про них анекдоты ходили. И, разумеется, пеняют, прежде всего, на правительство. Однако невдомек им, что происходящим управляет не столько правительство, сколько определенная мифология, связанная со скрытыми порядками, структурирующими потоки переживаний и в конечном итоге реакции и поведение. Правительство, как и весь народ, неосознанно находится под их властью.

Вот, к примеру, я думаю, что все цивилизации, возделывающие рис, были тайно сконструированы драконами. Они обитатели других измерений, но их благополучие крайне зависит от водных сетей в нашем мире. Они и внушили азиатским монархам рисовую идею. Налог, необходимый для содержания войска и пополнения государственной казны, удобно собирать зерновыми, а не овощами, которые испокон веков и до сих пор выращивают в Юго-Восточной Азии непокорные кочующие племена, практикующие подсечное земледелие. Китайцы и корейцы тоже те еще овощеводы, но драконы тайно вложили в подсознание как крестьян, так и монархов идею возделывания риса и предложили необходимую для этого технологию мелиорации, предполагающую развитие разветвленной сети водных каналов. Идея была воспринята с энтузиазмом, и азиатские народы, в том числе и народы Юго-Восточной Азии, приступили к ее реализации, не понимая, что обслуживают в том числе интересы драконов.

На всякий случай драконы внушили китайцам, корейцам, что они их предки. Кстати, многие до сих пор в этом уверены.

Создание искусственных водоемов и сети оросительных каналов требует коллективных усилий. На совершение общественных работ по их развитию должно быть мобилизовано сразу большое количество людей. Для этого нужна крепкая власть. Драконы стали символами власти, обеспечивая связь сознания монархов с ее ресурсами, сокрытыми в глубинных слоях бессознательного. Постепенно население, вовлеченное в общественные работы, необходимые для создания общественного блага, начало воспринимать мобилизационно-командную систему как неотъемлемую часть существования. Это во многом предопределило путь развития национального характера как китайцев, так и корейцев. Коллективизм, подчиняемость, трудолюбие, неспособность действовать вопреки мнению авторитетов и, прежде всего, общественному мнению.

Мало кто знает, но в недалеком прошлом воспитанные драконами черты национального характера сыграли решающую роль в бурном экономическом развитии Китая. В самом начале 90-х из США в Китай и Россию были направлены сотни, если не тысячи экономических разведчиков-консультантов, которые должны были обеспечить решение о выборе страны, в экономику которой будут направлены крупные инвестиции, связанные с размещением на ее территории производственных мощностей ведущих американских компаний.

Поначалу американцы побаивались азиатов и симпатизировали русским. Такое было настроение. Но были выработаны объективные критерии принятия решений, среди которых особое место занимала дисциплинированность рабочих в стране, где планировалось разворачивание инвестиционной деятельности. Американским капиталистам хотелось получить доступ к ресурсам дешевой рабочей силы и чтобы никаких неприятностей с протестным движением, забастовками. По этому критерию, как, впрочем, и по некоторым другим, таким как договороспособность, обучаемость, Россия проиграла Китаю. В результате американские денежки хлынули не в Россию, а в Поднебесную. Американцы не только вложили производственные мощности и технологии в китайскую экономику, но и обеспечили сбыт для производимой в Китае продукции.

В девяностые в США трудно было купить товар, произведенный не в Китае. Даже на статуэтке статуи Свободы было написано «Made in China». Драконы как носители тайны равновесия способны смещать его и в финансовой сфере, обеспечивая переток денежных ресурсов в выбранном ими направлении. Через пару десятков лет Китай стал одной из лидирующих экономик в мире. Китайцам показалось, что американцы сделали свое дело и теперь можно обойтись без них. Нимало не смущаясь, они присвоили нематериальные активы, вложенные американцами в их экономику, что привело к экономической войне между Китаем и США и введения взаимных экономических санкций. Любопытно, как драконы поведут себя в этой ситуации. Сможет ли Китай сохранить свои достижения в новых условиях?

Вообще-то кажется, что столкновение США и Китая было изначально запрограммировано. Обе стороны делали наилучший выбор из имеющегося в их распоряжении поведенческого репертуара и ценностного тезауруса, который предопределен мифологической системой координат, и это неотвратимо должно было привести их туда, куда привело. Американцы как будто бы предвидели это, поэтому и пытались в начале 90-х найти общий язык с русскими. Только если бы им это удалось, развитие ситуации могло бы носить более напряженный характер.

Вольнодышащий русский не может «плясать под чужую дудку», если его не принудить к этому силой. Когда с ним пытаются договориться, ему кажется, что его ставят на колени. Договор предполагает взаимные ограничения, а он переживает их крайне болезненно.

Практика предвидения тоже обязывает к ограничениям, поэтому вольнодышащий отказывается от нее. В результате русскими в значительной степени управляет «Лиха беда начало». Смысл и происхождение этой поговорки или фразеологизма не ясны, но вроде бы для большинства она означает, что самое главное – начать, не боясь последствий. Отказ от анализа возможных последствий чрезвычайно привлекателен для Лиха. А отпугивающие его растения совсем не растут в центральной части России.