Последние несколько лет на поле российского театра все яснее просматривается тренд на доступность — адаптацию спектаклей для разных категорий зрителей, и инклюзию — включение людей с разными ментальными и физическими особенностями в процесс создания спектакля.
Сегодняшний театр, максимально разомкнутый вовне, с его живым исследовательским интересом к собственным границам и языку, может предложить много интересного как на основной своей сцене, так и на экспериментальной сцене особого театра. Достаточно вспомнить про четыре номинации на «Золотую маску» последних двух лет: «Прикасаемые» (2016), «Язык птиц» (2017), «Разговоры» (2018) и «Я — Басё» (2018). Что же вдруг произошло? Почему внезапно именно на территории доступного искусства стал формироваться новый художественный и общекультурный ресурс?
В попытках осмыслить положение особого театра в контексте российской сцены то и дело сталкиваешься с неудобными вопросами. Например, в чем смысл вынесения на профессиональную сцену абилитационных возможностей театра? Почему не заниматься этим в профильных студиях? И, наконец, как можно адаптировать спектакли для незрячих и неслышащих зрителей?
Если первые два вопроса при желании можно отнести к категории философских, то третий — вполне практического характера. Существует как минимум два способа взаимодействия между театром и зрителем с особыми потребностями. Первый — интеграция профессиональных актеров с людьми с разного рода ментальными расстройствами. На этой экспериментальной территории за последние несколько лет успели поработать многие известные режиссеры (Брусникин, Зимин, Беркович…), обратившиеся к социальному театру вслед за Борисом Павловичем.
Борис Павлович с помощью фонда поддержки арт-инноваций «Альма-матер» больше года строит театральную утопию в петербургской переоборудованной коммуналке на Мойке, 40, — «Квартире». Тут профессионалы и актеры с ментальными особенностями из центра «Антон тут рядом» ищут новые средства выразительности и коммуникации. Они не играют спектакли в привычном смысле слова, не делят пространство на сцену и зрительный зал, они просто вступают в контакт друг с другом и пришедшими гостями, пьют чай на кухне и разговаривают. Спектакли Павло́вича в этом пространстве так и называются — «Разговоры».
***
Второй вариант взаимодействия — настройка диалога со зрителями через адаптацию спектаклей. Такой путь тернистее: во-первых, к этому процессу нужно подключать сурдо- и тифлопереводчиков, а во-вторых, здесь никогда не знаешь наверняка, удастся ли соотносимо перевести визуальное через иные способы восприятия — скажем, тактильные или слуховые.
По данным Всемирной организации здравоохранения, на сегодняшний день людей с различными степенями инвалидности в мире около 15 %. В России статистика примерно такая: около 220 000 слепых и слабовидящих, и почти половина из них — тотально незрячие. При этом слабослышащих и глухих — около 300 000 человек.
В России инклюзивный театр имеет не слишком богатую историю, но если есть зритель с особыми потребностями, то должен быть и адаптированный для него продукт.
Особая страница инклюзивного театра в России — Театр мимики и жеста. Он был создан в 1962 году как профессиональный театр неслышащих актеров — первый не только в стране, но и в мире. Инициатива принадлежала композитору Соловьеву-Седому, у которого была глухая дочь. Амбициозное гуманистическое начинание в 1990-е гг. фактически перестало существовать после громкого скандала, по мотивам которого снят фильм «Страна глухих». Хотя, если верить сайту театра, какая-то жизнь с редкими спектаклями в нем поддерживается и по сей день. Помимо этого, сразу два инклюзивных московских театра с профессиональными слабослышащими актерами вышли из основанной в 1990 году платной Государственной специализированной академии искусств — «Синематографъ» и «Недослов».
Если механизм театрального представления для слабослышащих более или менее очевиден (пантомима, танец, жестовый язык), то постановки для слепых — жанр несколько более многогранный. Спектакли такого типа работают над воображением посредством всех прочих чувств: слуха, осязания и обоняния.
***
В этом контексте новое слово на российской сцене — сенсорный театр. То есть театр, построенный на ароматах, тактильных ощущениях, звуковых волнах и личных опытах для каждого из зрителей — обычно в сенсорных спектаклях участвует не более 15 человек, с которыми взаимодействуют индивидуально. Вероятно, самую плодотворную работу в этой области сейчас ведет дочерний проект фонда «Со-единение» — театр «Инклюзион». В документальном спектакле Руслана Маликова «Прикасаемые» наряду с профессиональными артистами участвуют люди, лишенные не только слуха, но и зрения. Другой пример — спектакль Московского театра кукол «Майская ночь», в котором актеры кричат издалека, щебечут по-птичьи, обмахивают зрителей опахалами и так далее.
На сегодняшний день самый удобный вариант адаптации представления для слабовидящей аудитории — тифлокомментирование. Это лаконичное и при этом подробное описание всего, что на сцене, — костюмов, предметов, действий. Во время спектакля слабовидящие зрители сидят в зале со специальными наушниками, куда транслируется в живом режиме тифлокомментарий.
Как это происходит. Перед тем как начать работу над спектаклем, специалист несколько раз должен посмотреть спектакль и один раз обязательно «вслепую». Во время таких просмотров тифлокомментатор отмечает моменты, которые невозможно понять, не видя происходящее на экране. Определяются историческая эпоха, жанр, целевая аудитория спектакля — все это влияет на выбор лексики. Дальше происходящее на сцене описывается при помощи вопросов: кто, что, когда, где и как.
Поскольку на законодательном уровне «доступность» регулируется пока только в сфере кино, практически все инициативы по адаптации спектаклей для незрячих финансируются из фондов. В этом году большинство таких проектов оказались жизнеспособны благодаря поддержке фонда «Искусство, наука и спорт». У фонда много направлений, и одно из них — программа «Особый взгляд», поддерживающая проведение тифлоспектаклей в регионах.
«Послушать» спектакли теперь можно не только в московских театрах («Геликон-опера», «Современник») и театрах Санкт-Петербурга («Мариинский», «Комедианты»). В октябре в СамАрте прошла премьера адаптированной для слабовидящих «Манюни» — первого спектакля в регионе, сопровождаемого тифлокомментированием.
Измерить фактическую пользу от создания доступной среды не только на улицах, но и в театре пока невозможно: недостаточно как экспертов, так и инструментов. Но то, что подобные постановки помогают расширить визуальные представления всем нам, театральным зрителям, — безусловно. Появление доступных спектаклей важно и целительно прежде всего для общества, это верный показатель того, что в нем происходят изменения к лучшему. Это не только вопрос большей толерантности и открытости, это вопрос социальной экологии, желания увидеть другого в себе и себя в другом. И то, что из государственного заказа подобные театральные проекты превратились в заказ общественный, говорит о серьезных переменах в человеческом сознании.