Крещенский рассказ, навеянный морозом.
Я жду друга детства в кофейне на Куйбышева. За стеклом почти −20. И зима, такая же, как была в замерзших семи-восьмидесятых. Когда все заносило. И редко ходили по замерзшим улицам автобусы, еще реже люди, еще реже — авто. Сейчас за окном так же пусто. Нет даже машин и от этого сходство еще сильней.
Я сижу в бывшей детской фотографии на Куйбышева. Кофейня тут недавно. А такой же зимней зимой лет сорок назад тут было одно из святых детских мест. И там, где я сейчас сижу, приводили в порядок непослушные вихры мальчишки, не только местной редкой расческой, но и слюнями. Старательно взбивали прически девочки и мамы. Готовили детей к первым отдельным фотографиям.
Взрослая фотография была по Куйбышева дальше, за «Жигулями». Там делали торжественные большие семейные фото. Когда специально съезжались родственники и не только с проспекта Кирова, но даже из деревень. И все торжественно шли «сниматься». В детской фотографии атмосфера была повольней. Тут были всякие игрушки, конечно, но с ними только детсадовцы снимались. Ну и девчонки тоже. Костюмы какие-то, вроде даже декорации. Как-то смутно вот это все в памяти.
Потому что главным было само фотографирование. Самый мистический в детской жизни процесс. Волшебство. Фотография — это было пространство от ярко освещенного тебя до безмолвного стеклянного глаза объектива. Фотограф, конечно, суетился, но главным, конечно был деревянный ящик с выпуклым оком. Который мог сделать из живого тебя маленькую плоскую картинку, которая хоть и неживая, но зато намного красивее настоящего. Причесанней, ретушированней.
Но это я сейчас уже так думаю, сквозь десятилетие фотошопов. Маленького меня гипнотизировал процесс. Вокруг разные лампы и некоторые на ножках очень напоминают марсиан, которых ты видел в книжке. Марсиане своими яркими глазами слепили-глядели на тебя. Но не сами, а только ради того, чтобы тебя увидел большой глаз фотоаппарата. И вот это мощное сооружение, я всегда стралася посмотреть на него поближе, казалось мне важней, чем сам фотограф, с его «секундочку!» «Не моргаем!» — и прочей чепухой. Которой он сотрясал воздух. Когда безмолвный аппарат снимал тебя, обращая детскую улыбку в вечность.
Про это лучше спел Окуджава, про птичка вылетает. Я уже слышал его тогда. Окуджаву было можно. Высоцкого — не очень. Его слушали по домам, на магнитофонах с тремя скоростями. Теперь ничего этого нет. Ни мистики фотографирования, ни бобинных монстров «Днипро» весом в 25 кило. Ни того Высоцкого, от которого замирало все внутри. Всё не так, ребята. Но есть такая же зима, и даже окно, и город за ним, почти неотличимый от снежной мохнато-семидесятой зимы. Есть даже я, в пустом сетевом кафе «Кофе путешественников». И мне бы семилетнему сказали такое вот название и я бы понял сразу — ага, что-то про Сенкевича. А его мы знали хорошо. Сенкевича тоже нет. Ни человека, ни идей его. А я ведь серьезно папу и дедушку допекал — можно ли сделать из нашего местного камыша мне кораблик, как «Тигрис».
Пытаюсь вспомнить себя первоклассником и как мы ходили сюда на первую общее фото с классом. Ребята, привет! Я даже не всех могу по именам, простите. 30 пар детских глаз смотрят на меня из эпохи московской Олимпиады. Белые банты и фартуки, октябрятские звездочки. Классная руководительница не справляется с расшалившимися ребятами. Сколько нас разделяет, через эти сорок лет? Между этим кадром вклеенным в большое коричневое паспарту с золотым тиснением. И безлюдным морозным вечером 2019 года. В бывшей детской фотографии, мне кажется, я слышу детские голоса. Ах нет, это просто отголоски тихого радио. Бони Эм. Тикет ту зэ мун, Билетик снова отправляет нас назад в детство. Я еще помнится, обсуждал этот альбом с одноклассниками. Так что многое осталось, чего уж там! Синий-синий иней лег на провода… Ну дальше вы и сами знаете. Мы в первом классе — знали!
Я в 70-х годах возглавляла эту фотографию: работала бригадиром и фотографом. Пришла в студию, потому что увлеклась студийной портретной съёмкой. Кроме того работала и на все наши газеты; их было три:»Волжская коммуна», «Волжская заря» и «Волжский комсомолец». Отличное было время! График очень удобный,-через 3 дня на 4-ый. (Было 4 фотографа). Работа сдельная — всем хватало. Мне, маме маленького сына, было очень удобно. Кроме того за 1 час обеда можно было «смотаться» на Волгу и искупаться или пойти пообедать в «крутой» ресторан «Жигули» (полный обед стоил 5 рублей). Работа была очень увлекательной, хотя камера неуклюжая и очень тяжёлая. Что бы получить живой снимок, использовались не только игрушки, но и магнитофон с детскими песнями, а главное, привлекались родственники. Они «работали» за камерой, чтобы ребёнок улыбался любимым людям, а не пресловутой «птичке». Если не лениться, тебя запоминали и записывались на съёмку к конкретному фотографу.)))