Мнения: ,

Валерий Гришко: «Левиафан» страшен своей абсолютной правдой»

20 января 2015

film-leviathan

Читателям известно о международном успехе фильма Андрея Звягинцева «Левиафан», который завоевал «Золотой глобус» и номинирован на «Оскар». Роль архиерея в картине исполнил главный режиссер Самарского театра драмы Валерий Гришко, в эти дни оказавшийся в центре внимания благодаря открытому письму возмущенных фильмом самарских общественных деятелей. О неоднозначном восприятии ленты, подробностях съемок и любви к Родине говорим с Валерием Гришко.

— Как вы отреагировали на письмо самарских противников фильма?

— Я, конечно, буду подавать в суд, но не потому, что меня задело это письмо, а потому что в высказываниях господина Сивиркина в мой адрес содержатся прямые оскорбления. Когда он называет меня «не любящим Родину» — это оскорбление. Мой отец в 18 лет ушел на войну, вернулся с осколками в позвоночнике и в 46 умер на моих руках. Маму девочкой угнали с семьей в Германию, а после войны она вынуждена была сжечь все документы, просто чтобы не посадили.

Смешно соревноваться в том, «кто больше Родину любит». Я не знаю «подписантов», ни с кем из них лично не знаком. Я снялся в фильме, который вы не принимаете? Да ради бога, заявляйте об этом сколько угодно. Но когда дело дошло до оскорблений меня как человека и как профессионала — этого я уже простить не могу.

Острая реакция на фильм Звягинцева не стала для меня неожиданностью. Я знал, в чем снимаюсь, я разделяю позицию режиссера и его художественный взгляд на нашу действительность. И я не смешиваю такие вещи, как вера и церковь (если уж говорить про эту линию). Что, мы не видим в новостях, как священник на дорогом автомобиле может сбить человека и скрыться? Такие вещи требуют беспристрастного взгляда. Потому что к человеку, у которого есть власть, всегда возникает много вопросов. Вот про это фильм.

— За ваше положение в театре и в Самаре вы спокойны?

— Меня пригласил на работу Вячеслав Алексеевич Гвоздков, и если у театра будут претензии к моей работе здесь — тогда на эту тему будет разговор. Сегодня же я даже устал от звонков артистов: «Как мы можем вас поддержать?!» И я даже благодарен авторам письма за то, что они здорово работают на посещаемость картины. Потому что до сих пор фильмы Звягинцева отличались везде и всюду, кроме кинопроката. На этот раз, я уверен, будет по-другому.

— Недовольные осуждают фильм за то, что в нем «нет ни одного положительного героя», и за «экзистенциальную безнадегу»…

— Здесь положительный герой — правда (как у Гоголя смех), она заставляет человека переосмыслить свое существование в этой жизни. «Левиафан» — это и вопрос к власть имущим: «Вы следите за тем, что происходит?!»  Потому что в этой териберской капле воды (в Териберке, поселке в Мурманской области, снимался фильм) отражается вся судьба России. Дело не в том, что пьют в кадре, а в том, что пьют в жизни. И фильм побуждает (должен побуждать!) создать такую жизнь, в которой захочется не водки из горла выпить, а выйти на улицу и танцевать. Я все время про это говорю. Художник изображает то, что есть в реальности. А после «Ревизора» или «Медного всадника» хотелось выйти на улицу и плясать, что ли? Это не Звягинцев снял такой фильм — это мы создали государство, в котором Левиафан живет и торжествует. Но Левиафан есть и внутри нас. Он вполз в нас и разъедает изнутри — отсюда в фильме измены и водка.

C6952126-MgAwADEAMw

— Для вас это история из жизни сегодняшней России и про нашу страну, или она могла произойти где угодно?

— Сюжет этот вечный. И конечно, это история из жизни глубинки. Я был в Териберке, и это очень примечательный эпизод, кстати. Приехал — а меня даже не зовут на площадку. И я пошел просто гулять по селу — вглубь, через этот синий мост с перилами. Могу засвидетельствовать, что декораций в фильме нет, все пейзажи настоящие, там действительно роскошная природа. А на следующий день я уехал — то есть режиссер просто привез меня (прежде, чем снимать в Москве в интерьере открытие храма), чтобы я проникся этим местом. Что было для меня, конечно, удивительно и непривычно. Оказывается, кино у нас снимают и так.

— Как работает Звягинцев?

— Кропотливо, очень вдумчиво. Когда снимают много дублей, когда важны тонкие вещи, нюансы. Нет никакой гонки — съемки идут до тех пор, пока не будет достигнут нужный художественный результат. Снимается только одна сцена в день (что тоже не принято сейчас). И на площадке очень спокойно, прямо атмосфера священнодействия. Звягинцев работает с постоянной командой, которая была с ним и на прошлом, и на позапрошлом фильме, это тоже очень важно.

Я думаю, поэтому и реакция такая. В отличие от карикатурных, патологически жестких фильмов, эта картина страшна своей абсолютной правдой. А пеняют на зеркало те, у кого рожа крива. Я всегда говорю, что очерняют действительность не художники, а те, кто ее делает. И они же первые начинают кричать: «Ату его!» Потому что задело за живое. А в этом и состоит задача художника.

Это очень сильное, правдивое кино. И я очень рад, что у него такой резонанс в обществе. Потому что предыдущие фильмы Звягинцева прошли мимо массового зрителя, это был «наш интеллигентский разговор». А это кино наконец-то дойдет до людей. Вообще с «Елены» (предыдущий фильм. — К.А.) для меня начался другой Звягинцев. Если в первых фильмах — «Возвращении» и «Изгнании» — он еще увлекается символизмом, то «Елена» — это простой и страшный фильм. А символический ряд (тоже мощный и глубокий) здесь уже входит составной частью в жуткую реальность.

— У «Левиафана» еще и сюжет закрученный.

— Да, он до последнего держит тайну. У меня, кстати, был конфликт с продюсерами, и сам Звягинцев выражал недовольство, когда я дал интервью, не понимая, что описанием одного эпизода вскрыл главную интригу. А я не читал сценарий, поэтому не знал, что снимаюсь в ключевой сцене .

— А часто вы начинаете сниматься, не зная сценария?

— Такого почти не бывает. Обычно тебе сразу присылают его, без всяких секретов. Но вообще этот прием режиссеры и в театре любят — чтобы актер не знал, что дальше будет плохим, если нужно говорить искренний монолог, например. И когда мы снимали финальный монолог в «Левиафане», мы тоже добивались этого эффекта. Не то чтобы я врал, парадокс-то заключается в том, что когда человек произносит «правильные» слова, он действительно чувствует себя «правильно» и сам верит. Точно так же, как слушающий его убийца-мэр (герой Мадянова) совершенно искренне говорит сыну: «Смотри, Бог все видит». Он не думает, что бог видит, прежде всего, его самого. Как и архиерей не задумывается, что ему самому тоже отвечать перед богом. Вот это, по-моему, и задело служителей культа.

Я всем рассказываю, что крещеный, причем меня крестили в то время, когда родители могли иметь за это большие неприятности. Отец был убежденный коммунист, идеалист — похоже, последнее мне тоже передалось. И когда (это было до съемок у Звягинцева) я 20 серий играл патриарха Никона в «Расколе» Николая Досталя, я понимал, что вот эти люди, Никон и Аввакум, придерживались прямо противоположных взглядов, но готовы были за свои убеждения пойти хоть в ссылку, хоть на костер. А в «Левиафане» я сыграл обратное. Человека, который на словах может быть воплощением благочестия, а в поступках совсем иным.

— Вы теперь прямо главный герой фильма. Ни у кого из актеров, наверное, столько интервью и комментариев не взяли, сколько у вас за эти дни.

— По смыслу это действительно краеугольная роль, интервью, правда, берут совсем не по этой причине.

— Звягинцев позвал вас после роли у Досталя?

— Не знаю, но думаю, что она могла повлиять. Кстати, я пропустил в тот год много фильмов, потому что пообещал сниматься со своей бородой.

— Сейчас у вас тоже для роли борода?

— Для роли, да. Я снимаюсь у Давлетьярова в фильме «А зори здесь тихие». Играю отца Лизы Бричкиной в ее воспоминаниях. Весной будет еще одна знаковая премьера — я сыграл Сергея Королева в фильме Юрия Кары «Главный конструктор». Премьеру приурочат к первому выходу в открытый космос Леонова. Потом будет фильм «Битва за Севастополь», я играю генерала Петрова, который возглавляет оборону этого города. В фильме, кстати, рассказана вся правда об этом трагическом событии.

— Про театр, конечно, нужно говорить отдельно, но все-таки скажите, что у вас сейчас в работе в Самаре.

— У нас прошел подготовительный этап к спектаклю «Завтра была война». Новый актерский курс, совсем молодые ребята, которые будут играть школьников. Надеемся выпустить в апреле. Так что Борис Васильев не отпускает меня ни в театре, ни в кино.

Оригинал

pNa

Оставьте комментарий