Мифы, как утверждал Фрэнсис Бэкон, в поэтической форме хранят древнейшую философию: моральные сентенции или научные истины, смысл которых скрыт под покровом символов и аллегорий. Однако в XXI веке тенденция такова, что творцами мифов становятся люди, в основном плохо образованные, а зачастую заскорузлые и просто неграмотные.
Иллюстрация: оригинальный плакат фильма «Продюсеры», 1968 год.
Мне даже слово «мифы» жалко. Потому что это слухи какие-то или домыслы. И домыслов столь много, что мы, возможно, в них скоро совсем потеряемся. Мне сразу вспоминается бесконечное количество домыслов о том, что та или иная страна, тот или иной народ являются первыми на Земле. Или город, где живет источник домыслов, является самым древним городом на Земле. Даже если он построен лет 200 – 300 назад. Земля, где живет источник домыслов, именно она является самой животворной, и там одновременно жили гипербореи, атланты, лемурийцы и арии.
И так как надо вести свое происхождение именно от этих ребят, а не от кого-то другого, мы обнаружим источники подобных домыслов почти во всех странах, во всех городах, во всех областях. И скоро, конечно, все чокнутся совершенно. Потому что все эти мифы/домыслы творятся в силу либо какой-то идеологической программы, либо банальной выгоды.
Люди доверяют, на всё покупаются. Времени нет. Информационные потоки огромны, и в связи с этим возникает разного рода бесконечная кутерьма, рождающая любые слухи. Например, о том, что ты верблюд. И нужно будет, как в прежние времена, искать источники, адвокатов, экспертов для того, чтобы доказывать обратное. Потому что мы живем в эпоху тотальной безграмотности. Верблюда никто не видел, условно говоря. Видел только на картинках. И его отличие от человека может быть поставлено под большое сомнение. Наверное, в ближайшее время человек будет большую часть жизни опровергать такого рода домыслы. Только самые бредовые – они, как известно, самые живучие.
Это касается всего, конечно, и культуры в первую очередь, поскольку культура есть способ самоидентификации человека. И в соответствии со скоростью времени, в котором мы живем, хочется, чтобы это все было побыстрее.
Иногда возникают казусы. В конце апреля мне позвонили и сказали: «Ты подумай, что вытворил наш театр драмы. Они ставят пьесу, прославляющую гитлеризм и гомосексуализм! В год юбилея Победы! Это плевок в лицо фронтовикам!».
Я подумал: а как это может быть? Что это за пьеса такая? Либо одно, либо другое: гитлеровцы крайне жестоко преследовали гомосексуалистов. И я полез в Сеть, встретил какой-то текст, масса подписей, люди это активно обсуждают: «Да как же так!», «Вот уж не ожидали!» или «Давно ожидали!». А внизу упоминалась пьеса «Весна для Гитлера».
У меня было ощущение, будто что-то я про нее слышал… Выяснил, что речь идет о сценарной основе фильма Мела Брукса «Продюсеры». И ситуация стала зловеще смешной: чтобы начинающий автор, у которого в Холокост погибло много родственников, снял в США в 1967 году прогитлеровскую картину (это был его первый фильм)?!
Я видел картину «Продюсеры». Мне кажется, достаточно ее посмотреть, и все сомнения в направленности картины отпадут. Или придется обвинить «17 мгновений весны» как минимум потому, что там есть шеф гестапо, его фамилия Мюллер и он точно умен. Более того, мы до конца не узнаём, кто умнее: Штирлиц или Мюллер.
С «Продюсерами» ситуация еще смешнее, чем с этим импровизированным обвинением против «17 мгновений весны». Там вся история не про Гитлера. Это история о том, как два мошенника решили поставить пьесу, чтобы каким-то образом собрать деньги. И они находят самую плохую пьесу на свете. Это как раз «Весна для Гитлера», написанная каким-то сбрендившим нацистом. И это настолько карикатурно, что если отменять Мела Брукса, то Кукрыниксов надо просто посмертно осудить.
Мел Брукс – американский комедиограф, который занимался тем, что на протяжении своей жизни последовательно пародировал все жанры мирового кино и явления общественной жизни.
У него есть пародия на вестерн – «Сверкающие седла», на фильмы Хичкока – «Страх высоты», на исторические пеплумы – «Всемирная история, часть 1», на фантастические эпосы – «Космические яйца»; но первые две картины: «Продюсеры» и, кстати говоря, «12 стульев» по Ильфу и Петрову – это истории про мошенников. И совсем не милые.
Карикатура – это вообще не мило, это достаточно резкий жанр. Недавно по поводу одних карикатур был, кстати, скандал с множеством человеческих жертв. Балаганная эстетика никогда не отличалась и не может отличаться тонкостью юмора, изяществом слова. Поэтому Брукса всю жизнь, с одной стороны, любило большое количество людей, с другой стороны, всегда упрекали в том, что его юмор несколько грубоват. Но он на этой грубоватости всегда настаивал, поскольку действительно чувствовал себя человеком шапито, отражающим явления карнавальной культуры, описанные М. М. Бахтиным.
Карикатурность самой ситуации, наверное, в том, что обычно всякие скандалы, связанные с нравственностью и с общественной позицией, возникают по поводу новых произведений, которых никто не знает. А здесь произведение, которому почти 50 лет.
С другой стороны, был такой балаганный клоун, звали его Чарльз Спенсер Чаплин, который снял фильм, который назывался «Великий диктатор». Снял тогда, когда миг победы над фашизмом был страшно далек, когда всем было страшно. Но Чаплин понимал, что когда страшное становится смешным, оно перестает быть страшным. И тогда фашизм, что важно, теряет свой магический ореол, поскольку смешной маг – это не маг. И у Брукса в этом смысле фильм поскромнее, чем у Чаплина, поскольку он и фигура поскромнее, чем Чаплин.
Нужно вернуться на поле, где есть правила игры. Когда они есть, то ясно, что человек не может цитировать Марка Твена, если он его не читал, поскольку всегда найдется другой, кто читал Марка Твена, и уличит его во лжи. А когда правил игры нет, мы можем произвольно приписывать любому фильму, любому произведению, любому тексту произвольные значения, многие из которых просто сидят у кого-то в голове.
И, конечно, надо защищать людей, которые связаны с искусством. Потому что те, кто пишет что-то там в блогах, могут не понимать, как много драматургии держится на конфликте. Если есть конфликт между одной силой и другой, то другая сила тоже выводится: на сцене, на экране. Что есть такая вещь, как авторская позиция, и она не равна позиции героев, какие бы тексты эти герои не произносили. И Достоевский не равен Ставрогину. Не равен и закончил жизнь гораздо благополучнее, чем он.
Я хочу сказать тем, кто ищет червоточину у Мела Брукса: некоторые его картины можно обвинить в отсутствии художественного вкуса. Можно обвинить, что он комедиограф меньшего масштаба, чем Чаплин или Вуди Аллен.
Вопрос вот в чем: кто-нибудь, кто пишет в этих блогах, пусть откроет трехтомник сказок Афанасьева, русских народных сказок, просто почитать. Для них специально выделен отдельный том, называется «Русские заветные сказки». У них после одного тома все претензии к Мелу Бруксу будут сняты. Возникнет масса вопросов, почему сказки эти такие неприличные, когда мы народ такой приличный. А потом, быть может, станет интересно, что такое скоморошество, как оно связано с культурой телесного низа, со смеховой культурой, с историей человечества.
Я расскажу одну театральную историю. Когда Константин Сергеевич Станиславский начал ставить «Власть тьмы» Льва Николаевича Толстого, он предпринял то, что потом делали многие его ученики: поехал с Художественным театром в село. Там они нашли бабушку, которая играла гениально! Станиславский приводил ее в пример, ей очень нравилось, она участвовала во всех репетициях… И возникла идея: забрать бабушку с собой, чтобы та выступила на сцене Московского художественного театра. Она должна была пройти по сцене и кого-то окрикнуть (Станиславскому важно было, чтобы была именно эта подлинная интонация).
Но когда бабушка начинала говорить, она сыпала словами, которые сегодня запрещены в кинематографе и на сцене. Константин Сергеевич просил ее постараться их убрать, она обиделась: «Вы же стремитесь к реализму? Никто не будет в деревне говорить без этих слов, никто. И шутить без них никто не будет». Ну не будет! Тем более в драматический момент. Поэтому Константину Сергеевичу пришлось воспользоваться услугами своих артистов и отказаться от бабушки.
Мне интересно, кто-нибудь когда-либо был там, где собирается русский народ, и слышал шутки и прибаутки без тех слов? Я не слышал этого никогда. Поезжайте в любое село, на любой завод, придите в курилку, там стоят мужики, – можно поразиться, как интересно они выражаются.
Но это просто другая стихия. Речь не идет о том, чтобы перенести эту стихию. Речь о том, что некая грубость картин Мела Брукса родом оттуда. Хотя в «Продюсерах» этой грубости маловато. Это он потом набрал обороты, обнаглел от успеха собственных картин и уже попер напропалую.
И потом – надо дождаться премьеры. Ничего страшного, если кому-то не понравится спектакль. И ничего страшного не будет, если потом на просторах Рунета возникнет дикая полемика, где будут защищать и обвинять, но готовый спектакль! Готовый, а не замысел.
Было время, когда людям говорили, что они рыли тоннель между Москвой и Бомбеем по заданию английской разведки, и люди в этом признавались. Нельзя скатываться в ту сторону, когда за любой замысел можно притянуть к ответу.
Валерий Бондаренко
Опубликовано в издании «Свежая газета. Культура» в № 12 (79) за 2015 год