Так любите, так творите – вам зачтется!

Желая составить собственное мнение с учетом первоисточника мы обратились к директору Средневолжского филиала Государственного центра современного искусства Роману КОРЖОВУ, в хозяйственном ведении которого находится фабрика, с просьбой рассказать, что же на самом деле творится на объекте.

– Я на фабрике-кухне знаю каждый камень. Я облазил всё и могу сказать, что здание очень крепкое и строилось профессионалами. Сейчас, когда его раскрыли полностью, стало видно, как оно строилось. Сначала построили молот, и он, его боек, по материалам самый основательный и крепкий. Когда стали пристраивать серп, выяснилось – я предполагаю, а может быть, это понимали изначально, что, – если будут пристыковывать на одной отметке молот и серп, то оконечная часть серпа вылезет на совсем другую высоту, и это требует совсем иных вложений. Поэтому применили изящное инженерное решение: сделали некий скатный пандус, нивелировали эту высоту, сделали зазор между двумя уровнями.

По Фабрике видно, что к окончанию строительства серпа деньги и материалы попросту кончились: и подвала в последней секции серпа нет, и перекрытий (там всегда был атриум, где раньше размещалась спортшкола). И крайняя башня – самая низкая. Но в этом тоже есть определенного рода красота.

Долгое время я не испытывал такой эйфории от произведения искусства, пиетета перед ним. Когда у Фабрики-кухни демонтировали советский фасад, по которому мы ее помним, я был настолько поражен, увидев пропорции. Просто стоял несколько минут, раскрыв рот.

Бывшие собственники, конечно, хотели, чтобы она рухнула, и поэтому Фабрика начиная с 2008 года стояла без отопления, без воды, без всего. До 2008 года все-таки там был сайдинг, старый фасад. После 2008 года всё закрыли, разобрали, и она стояла пустая. Мне говорили, что были поползновения, которые неминуемо вели к необратимым деструкциям: в зимнее время открывали горячую воду, затапливали фундамент, подвалы. Якобы это был прорыв трубы или вроде того.

Сейчас существует проектно-сметная документация, но есть определенные несовпадения современных строительных норм и методов сохранения аутентичности объекта. Когда мы к какому-нибудь аутентичному объекту XVII или XIX века начинаем применять современные строительные нормы и правила – а это и противопожарная безопасность, и эвакуационные пути, и т. д. – мы вынуждены аутентичность абсолютным образом нарушить. Возникает двойственность: чего же мы хотим? Сохранить аутентичность либо обезопасить здание?

На Фабрике-кухне я нахожусь практически каждый день. Каждый день там ведется фотофиксация. На мой взгляд, здание претерпело не только те перестройки, про которые мы все знаем: одна – 1944 год, когда решили заложить фасад, другая – 1990-е, когда в серпе, в пятой секции, которая выходит на Масленникова, появилось перекрытие, – самые разнообразные пристрои были в советское время.

В прошлом году мы обнаружили аутентичные фотографии Фабрики 30-х годов. Они сохранились в оригинале, это не вырезки из газет. На них видно, например, что практически по всему серпу отсутствует внешняя колоннада. В бойке молота – в горячем цеху – нет никаких колонн. Я думаю, это было гениальное инженерное решение, когда перекрыли 14-метровый пролет в поперечнике бойка молота, сделали ферму из балок (я не строитель, могу назвать это горизонтальной фермой), и не было ни одной подпорной конструкции снизу.

Я думаю, что очень серьезная работа по усилению несущих конструкций прошла в какой-то период: все-таки завод Масленникова имел свои ресурсы, наверняка был собственный строительный департамент, который сделал там массу колонн, бетонных поясов и переконфигурировал здание.

Этих слоев неимоверное количество. Даже когда готовился проект реставрации, возник спор по поводу мозаики, которая находится в первой секции серпа и явно была сделана в 60-е или 70-е годы. Тогда в больших общественных пространствах на полу делался простейший узор, заливалось всё разноцветной бетонной массой, шлифовалось. У художников была распространена халтура, когда отливались гипсовые квадратики и потолки декорировались разными узорами из них.

Процесс развития Фабрики шел перманентно. Фабрика-кухня обрастала хозяйственными пристроями очень странных конфигураций. В том виде, в котором она сейчас стоит, она не до конца раскрыта. Некоторые оставшиеся детали по противоаварийным соображениям нужно заменять, но в основном все должно быть отреставрировано. Как по Генриху Клейсту: «Всё держится по-прежнему, потому что хочет рухнуть одновременно».

Когда разгрузили фасад, демонтировали закладки, увидели, наконец, совершенно потрясающий центральный вход. В 40-е годы он был заложен и тем самым законсервирован. Колонны в центральной части серпа на первом этаже были все эти годы обложены кирпичом. Когда (мы) его сняли, увидели штукатурку 30-х годов, тот самый цвет, интересные детали, сделанные руками тех мастеров. И пошло дыхание времени. Оно там разлито повсеместно. Мы это почувствовали с первого появления там, и сразу поняли, что можем согреть это здание только искусством.

В августе – сентябре 2014-го на фабрике сделали спецпроект Ширяевской биеннале – «Бурлаки: между Европой и Азией», а с 21 января 2015 года начали программу «Волга. Ноль». Был дикий холод: -21 снаружи и, по всем ощущениям, -25 внутри. Но люди пришли. И искусство что-то такое там сдвинуло. Появилась надежда. Мы сделали целую серию выставок, каждую среду вплоть до апреля месяца: одна выставка – один автор. Программа была направлена на поддержку молодых современных художников в Самаре.

Кажется, я прирос к этому месту. И для меня очень дороги некоторые вещи, которые, безусловно, хотелось бы оставить, чтобы максимально сохранились ощущения, которые человек, входящий туда впервые, должен почувствовать: это дыхание времени.

По плану Фабрика-кухня должна была быть расчищена абсолютно, чтобы проявился четкий контур молота и серпа. Потому что всевозможные пристройки мешали восприятию цельного образа. Конечно, абсолютного возврата к проекту 30-х годов не будет. Колоннады останутся, поскольку они все-таки решают конструктивную задачу по усилению перекрытий. Фабрика-кухня была построена в ноль, без запаса прочности. Аутентичные перекрытия, которые там есть, – это 5-7 см бетона и какие-то балки, больше нет ничего.

В принципе, это решение работало. Вспомните хрущевки 60-х. Они должны были схлопнуться, а не схлопнулись. Но одно дело – небольшие частные пространства, другое – здание, в котором по проекту могли готовиться 9 000 обедов и одновременно находиться 1 500 человек.

Вообще, весь конструктивизм в России был построен из бог знает из чего. Строительный материал самый разнообразный – красный кирпич, белый кирпич, где-то металл. Когда вскрыли пол в средней части серпа, обнаружили какие-то совершенно невообразимые плиты-перекрытия 120 на 240, но толщиной 20 см. Я таких в глаза не видел: какие-то гребенчатые, пустотные внутри бетонные конструкции.

Естественно, у строителей на это свой взгляд, у авторов проекта – свой. И какое-то время взаимопонимание отсутствовало. Но в феврале этого года оно все-таки наладилось. Хочу отметить, что проектно-сметная документация пересматривается в основном в части некоторых конструктивных решений.

Претензии подрядчика к нам заключались в том, что, на их взгляд, они произвели большой объем работ, которые не входили в смету. И, естественно, мы подписать этого ничего не могли и так и не подписали. Встал вопрос о пересортице этой сметы. Сейчас процесс продолжается. В настоящий момент выпускаются другие авторские листы, составляется корректная смета, которую должна утвердить госэкспертиза и по которой подрядчик собирается работать дальше.

На мой взгляд, сроки, безусловно, имеют значение. Я, в принципе, отношу себя к числу энтузиастов, но другого порядка. Потому что мои надежды связаны не только со стенами, но и с людьми, с проектами, которые нам необходимо транслировать. У нас есть творческие планы, у нас есть масса других задач, не связанных со строительством. Мы отдаем себе отчет в том, что в городе появляется невероятный центр, и он устроен так, что функции той машины, которая была заложена в Фабрике-кухне, – они заложены и тут. Планируется, что внутри будут разные по функции пространства, но увязанные между собой и дополняющие друг друга: творческие студии и резиденции для художников, медиатека и лекционный зал, два киновидеозала и кафе. Большое выставочное пространство, которое перетекает из серпа в молот. Стены – это одна история, другая – это творческие планы и команда. Естественно, глядя на то, как идет дело, мы составили творческий план и рассчитывали, что «инаугурационный» проект у нас будет в следующем году. И это будет X Ширяевская биеннале современного искусства – спецпроект на Фабрике-кухне. Большой, очень внятный, который поднимает актуальность идей модернизма. И, естественно, мы бы хотели вплыть в эти наши планы на волне мундиаля, но, с другой стороны, я понимаю, что жизнь после чемпионата мира не заканчивается. Вот, например, «Арсенал» в Нижнем Новгороде строили больше 10 лет.

Моя миссия на Фабрике-кухне – в трансляции определенных представлений о том, что там будет и как это должно выглядеть. А эти представления не всегда совпадают с тем, что происходит на деле. Вот здесь наступает момент борьбы, конфликта и противостояний. Но иначе нельзя. Нельзя отступить.

Например, на Фабрике кухне есть определенные зоны охраны. Что-то там можно делать, а что-то нельзя. И к зонам охраны относятся гениальные лестничные пролеты. Когда я первый раз их увидел, посмотрел, как это сделано, я был впечатлен. Это действительно невероятно для 30-х годов: горизонтальные балки, на которые опираются площадки, были отлиты из бетона по какой-то невероятной опалубке – скульптурные, с фигурными деталями, и это было не отштукатурено, а отлито. Это какой же у людей должен быть уровень ответственности за свою работу, профессиональная совесть! И когда понимаешь эту планку, этот стандарт, безусловно, хочется предъявить его тем людям, которые пытаются что-то делать сейчас.

***

Я думаю, что у людей, особенно у тех, кто участвовал в движении по защите Фабрики-кухни, возникает абсолютно справедливый вопрос: Фабрика находится в абсолютно раскрытом состоянии, на носу зима, отопительный сезон – и никто не понимает, что будет происходить дальше. Длительная история, связанная с правкой проектно-сметной документации, никаким образом не афишировалась.

Я очень обеспокоен текущей ситуацией. Я за это тоже переживаю, но в настоящий момент все, что мы можем делать, мы делаем. Чтобы понять, что происходит со зданием, специализированная организация приступила к мониторингу. Мы выясняем отношения с подрядчиком по поводу того, что может произойти…

Вселенная взбунтовалась, и никто не давал гарантий, что зима будет в декабре, она может и раньше начаться. Поэтому мы предпринимаем определенные меры вплоть до получения гарантийных писем. У подрядчиков есть определенные обязательства, которые необходимо выполнить до конца этого года. И в этом напрямую заинтересовано правительство Самарской области, потому что проект им софинансируется.

А толп рабочих на объекте нет. И у меня, собственно говоря, нет ответа на вопрос: почему? Я могу только предполагать, что, вероятно, это связано с недостатком финансирования. Но не того, о котором все говорят. В начале года подрядчик распускал слухи о том, что заказчик ему не платит. Это не так. Все выполненные работы, которые соответствовали проектно-сметной документации, были приняты и оплачены.

Это же госконтракт. Подрядчик, который выходил на конкурс, подписывая контракт, принял на себя обязательства и должен был иметь определенное финансовое плечо, соотнесенное с конечной целью контракта, определяемое пропорциональным образом. То есть у подрядчика должны быть свои оборотные деньги, на которые он должен делать определенные виды работ. Судя по всему, средства на эту стройку не доводятся. Подрядчик – питерская компания ООО «СК «ЭТС».

Но снести здание, потому что «денег нет и всё равно не будет», невозможно. Начнем с того, что у памятника федеральный статус. Это произошло еще в прошлом году. Федеральное министерство культуры понимает, что речь не об усадьбе неизвестного уездного помещика в какой-то глуши, а о медийно раскрученном и выдающемся проекте.

Есть сайт, который занимается сохранением памятников модернизма по всему миру, iconichouses.org, с картой, на которой обозначены памятники XX века. И что смешно: на карте Российской Федерации отмечен только дом Мельникова. И больше ничего. Нет даже московского Дома Центросоюза Ле Корбюзье!

Безусловно, столицей конструктивизма – не по выдающимся памятникам, а по количеству сохранившихся зданий – у нас является Екатеринбург. Но, на мой взгляд, с которым можно спорить, у Самары есть абсолютный шедевр, который бьет все постройки Екатеринбурга вместе взятые – это Фабрика-кухня. Надеюсь, что со временем Фабрика-кухня будет на этой карте, что вполне заслуженно.

Областное управление государственной охраны объектов культурного наследия достаточно активно помогает нам, они фактически курируют проект на месте. И в этом смысле есть очень хорошие новости, потому что региональные власти, кроме софинансирования проекта, пошли навстречу и взяли на себя невероятную проблему по подключению всех сетей. Совсем недавно закончили подводку новой теплотрассы к Фабрике-кухне, хотя еще пару месяцев назад эта задача казалась абсолютно фантастической.

Я с радостью обнаружил, что не только мы вот такие энтузиасты, которые хотят, чтобы наконец-то появился какой-то результат и мы увидели это чудо в законченном виде. Мы нашли отклик в тех местах, в которых найти особо-то не могли: сетевые организации, то же министерство ЖКХ. Очень сильно помог первый заместитель главы Самары В. А. Василенко. Он проводил здесь пару совещаний, и очень продуктивно. У нас замечательные отношения с администрацией Октябрьского района, которая понимает, насколько значимый памятник находится на их территории. То есть у людей есть чувство ответственности и персональное желание помочь. И это очень хорошая тенденция.

Я очень хочу, чтобы работы продолжались, но так, чтобы это устраивало в первую очередь нас и авторов проекта. Перед Средневолжским филиалом ГЦСИ в составе РОСИЗО стоят серьезные задачи и очень определенная цель – создать выдающийся центр современного искусства. Вместе мы не дадим проекту пропасть и не допустим никакого сноса настоящего шедевра архитектуры.

Записали Виктор ДОЛОНЬКО и Юлия АВДЕЕВА

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 15 (123), 2017, Сентябрь