Людмила Петрушевская о селфи, пьяных драках и работе на государство

1. Во что людям верить сейчас, чтобы достойно прожить жизнь в нашу эпоху?

Вопрос из вечных. Во что верили в тяжелые времена? В будущее. К нему готовились.

2. Что говорить детям и как их воспитывать, чтоб они выросли честными и счастливыми?

Судя по вопросу, Вас воспитали  честным, и нет людей, которые бы считали себя нечестными, иногда и в противовес воспитанию и семье, но добиваться своего счастья (в понимании каждого это разное счастье) приходится что ни день…

3. Как выстраивать отношения с государством творческим людям, для которых государство остается основным работодателем?

А почитайте биографии великих, чья жизнь всегда зависела от вышестоящих персон. Они работали. Писателям, художникам, композиторам приходилось творить бесплатно, копить произведения, а то и прятать их, хуже было кинорежиссерам, киноактерам, да и театральных запрещали и гоняли… Изобретателей, архитекторов,  врачей, вообще всех людей с умом и талантом власть подозревала в измене. Как писал Пушкин жене — «Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом». И всех могли загнать под конвой. Как ни старались, однако, имена великих народ знает.

Что касается меня (много лет запретов, первая книжка рассказов вышла в 50 лет, пьесы шли подпольно, в народных театрах и по квартирам, книга сказок лежала 12 лет в издательстве и так и не вышла), то я всегда была с ручкой и с тетрадкой в клеточку. Зарабатывала безобидными переводами с польского, читала свои сказки в библиотеках, клубах,  больницах, школах (детские сказки такой жанр, их трудно запретить, не за что). И – что гораздо важнее – меня поддерживали читатели. Рассказы и пьесы перепечатывались по домам, ходили по рукам. Хотя наступали моменты, когда не на что было купить хлеба и молока, на сберкнижке имелось неразменные 50 копеек,  их брать было нельзя, потому что туда капали редкие гонорары за сказки. В гости ко мне иностранцы-переводчики приходили с продуктами, а не с цветами. Дарили детскую одежду (трое росло в доме, и джинсы старшего я каждые два дня штопала на швейной машинке, подкладывая кусочки ткани, так что у него сзади была как броня…). Веселые были времена, друзей, болельщиков по университетам, читателей – целая страна, да и в Восточной Германии (ГДР), Венгрии, Югославии, Польше, Болгарии, Чехословакии и в капстранах было много исследователей-русистов, были переводчики, которые снабжали  издателей и режиссеров текстами. Тайно провозили и печатали рассказы, ставили пьесы. Датскую переводчицу Хелле Дальгаард, которая везла эти мои крамольные  десять листочков, арестовали на границе в Бресте и изъяли что: икону и мои рассказы. Мне не разрешалось ездить за рубеж.  Кончилось все судебным делом, от двух до пяти лет лагерей, в городе Ярославле (там готовили к постановке пьесу «Московский хор» и опубликовали в газете мое письмо в Литву – я написала его, когда в Вильнюс вошли танки. В результате запретили репетиции и уничтожили газету «Северная пчела»). Но это уже был 1991 год. Горби и СССР в одночасье кончились. И судебное дело тоже. И пошли тиражи. Миллионные! Как стена рухнула. В этом августе 2015 г. в переводе той же Хелле Дальгаард в Копенгагене вышел мой роман «Номер Один, или В садах других возможностей». И там у нас были встречи с читателями и  концерт на берегу моря. В Интернете есть один номер с этого выступления, «Блю канари. Что-то люди понимают помимо текста. В январе я пела в Рио-де- Жанейро, весной в Барселоне и Мадриде, и какая радость эта реакция слушателей, их аплодисменты, какая энергия исходит от зала… Хотя русского не знают. Но: для меня (и не только) настали другие времена. Моя новая книга, «Санаториум», дома уже полгода как не принята ни одним издательством – и объявлена «маргинальной». Хотя это обычный мой сборник – повесть, рассказы, пьесы, сказки, эссе. Ну невеселая книга,  да мой читатель-то привык уже.  И уже два года как не издают мои сказки. Но и это пройдет, как сказал царь Соломон (шучу). Плавали, знаем.

4. Как вы оцениваете влияние интернета на современное российское общество?

Да так же как Вы. Вокруг вся молодежь (от 5 до 55 лет) увлечена селфи… Одна актриска рассказала мне, что делает селфи утром с подушки и сразу сует в инстаграм. И предъявляет претензии соседней подушке, «почему ты не ставишь мне лайки?».

Вырваться из Сети  трудно, хотя люди должны понимать, что жизнь уходит на эту ерунду. Для многих  Инет стал единственным развлечением. Ну и что? А для других это ТВ. А для третьих-пятых это бутылка, косяк (шприц) или коллективная сауна. Про шестых-восьмых не будем упоминать, там все пострашнее, с оружием и планами.

И посмотрите в той же Сети, как протекают наши праздники и особенно свадьбы. Скука разрешается нетрезвыми селфи новобрачных (на удочке), бешеными танцами бабушек и дракой. О, эти хмельные драки просто так, без причины! (Русская поговорка «свадьба не без топора»). Вообще документальные бытовые съемки  – такой национальный эпос, что никакой писатель не охватит эту огромную тему. Ненаписанная, но существующая комедия по модели Данте, схождение в ад с комическим содержанием. И тут Интернет – великая сцена. Или документальный кинозал.