Я посмотрел спектакль дважды. Первый раз летом, когда театр затеял почему-то так и не прижившиеся в провинции открытые репетиции: это когда зрители покупают билеты (дешевле, чем те, что продаются на спектакль, когда его уже взяли в репертуар), но актеры – в костюмах, декорации – на месте, однако постановщикам хочется что-то еще доработать, проверить верность выбранного решения. Второй раз – осенью, уже после официальной премьеры.
Вячеслав Гвоздков поставил очень динамичный, очень зрелищный спектакль. Без особых подтекстов – как раз на самарскую аудиторию, в меру дикую, малочитающую, сознательно ограничивающую мир зрительских впечатлений сериальными новостями, музыкальным шоу «Голос» и ремейками.
Ремейк – это когда ты знаешь сюжет, уже видел первоисточник, сидишь и сравниваешь то, «оригинальное» произведение, которое видел во времена, когда лет тебе было поменьше, и современную версию. Сравниваешь в пользу собственной молодости, разумеется, но не без мелодраматического одобрения отчаянной попытки повторить тот успех.
Но постановщики слоганом «А теперь и в театре» обманули тех, кто видел фильм 94-го года с Тимом Роббинсом и Морганом Фрименом, и который вот уже двадцать лет дважды в неделю показывают по всем электроприборам, исключая разве стиральную машину.
Они предложили инсценировку нового перевода повести Стивена Кинга «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка», или, если точнее: Rita Hayworth and Shawshank Redemption. Вот в этом Redemption-то всё и дело. То, что театр вслед за креативными российскими прокатчиками уберет из заглавия Риту Хейуорт, сомнений не вызывало: кто такая? Это где-то там, в глубине киноманского сознания, она звезда и за 37 лет беспорочной карьеры снялась в 60 фильмах, в числе которых абсолютно классическая «Джильда», а у широких народных масс: нет ни одной номинации на «Оскар» – значит, лузер.
Постер Хейуорт в спектакле есть – в роли той самой Джильды, а в названии имени актрисы нет. А вот теперь о redemption. Это ни разу не побег. Побег – это escape, а redemption – это получение обратно, возвращение, искупление, спасение, освобождение.
Фрэнк Дарабонт, постановщик фильма, поставил динамичный психологический боевик, к которому «Побег» вполне подходит. Гвоздков и Александр Орлов сочинили пространство, про которое нельзя сказать, что герои в нем действуют. Нет, это модель мира, созданная таким образом, что населяющие его люди не могут действовать – только двигаться и говорить. Причем двигаясь – молчать, а разговаривая – не двигаться. Мир разъятых фаз жизни, система, переделывающая людей в роботов, вытравляющая из них агрессию, а вместе с ней и всяческие живые эмоции во имя их же блага: преступники всё ж.
То, что предложили постановщики, – это в большей степени литературный театр, нежели action, за что им отдельная благодарность: напомнили зрителю, что зрелищность далеко не всегда синоним движения.
Автор инсценировки Александра Гвоздкова (дочь постановщика спектакля) вернула текст к первоисточнику: Рэд, Эллис Бойд «Рэд» Рэддинг, – главный герой спектакля, Рэд, а не Энди Дюфрейн (я не пересказываю сюжет – все его прекрасно знают).
Дело не в харизме Петра Жуйкова (Рэд): вернувшийся в труппу театра после 15-летней отлучки Андрей Нецветаев (Энди) давит в себе мужеское начало в соответствии с режиссерской задачей.
Дело в том, что в спектакле победителем системы оказывается Рэд, обратившийся к Богу и сумевший в самой мрачной тюрьме Новой Англии найти способ жизни в себе, максимально отгородив свою душу от свирепых законов Шоушенка.
Энди же, разбередивший весь этот прогнивший от коррупции «исправительный» муравейник, заставивший Рэда поверить в возможность оказаться на свободе и прожить оставшийся отрезок жизни свободным человеком, не нашел возможности существовать вне системы. Он оказывается умнее, хитрее, изворотливее, но остается ее частью. Он – бежит, а Рэд проходит чистилище, искупает свою безусловную вину (ленящиеся совершать длинный путь с Вергилием и Данте по аду вполне могут проследить путь Рэда: фазы его искупления хорошо структурированы и вполне соответствуют классическим представлениям).
Но два персонажа, как известно из евклидовой геометрии, не могут определить устойчивую фигуру сюжета. Нужен третий. В спектакле это директор Стаммас (в фильме и книге – Сэмюэл Нортон) в блестящем исполнении Федора Степаненко. Говорят, подлецов играть проще, чем праведников. Видимо, оттого, что встречаются они в жизни чаще. Но это не умаляет заслуг режиссера и актера: они сумели из Стаммаса сделать квинтэссенцию системы!
Циничный, жестокий хозяин и его безропотно послушный пес – тюремщик Хедли (Виталий Жигалин), успешно подавляющий в себе любые проявления человечности, – что это, как не предостережение от близких контактов третьего рода.
От прочих персонажей Шоушенка больше недоумения. От всего этого коллектива пока остается впечатление второгодников, по недоразумению попавших в пионерский лагерь. Режиссер умышленно не захотел «жесткости», чтобы не скатиться в «чернуху»? Наверное. Но разделив заключенных на три группы («хорошие», «плохие», «остальные»), внутри них проработкой характеров занимались как-то наспех. Пока сглаженные, без каких-либо индивидуализирующих особенностей.
Впрочем, Вячеслав Алексеевич – человек азартный, к своему спектаклю он относится с видимой любовью, а значит, актеров ожидает доработка (и не одна), а нас – новые открытия в очень неплохом спектакле.
Самарский академический театр драмы имени М. Горького
Побег из Шоушенка
Новелла в 2 частях по повести Стивена Кинга «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка»
Перевод и сценическая адаптация Александры Гвоздковой
Постановка – Вячеслав Гвоздков
Сценография и костюмы – Александр Орлов (Санкт-Петербург)
Художник по свету – Александр Феоктистов
Ассистент постановщика – Денис Евневич
Постановка пластики – Виталий Жигалин
В спектакле звучит музыка Фаустаса Латенаса, Юрия Алябова, Василия Тонковидова
Репетитор по вокалу – Анна Добротворцева
Виктор Долонько
Фото Владимира Сухова
Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета», № 19 (86) за 2015 год