Архив: , ,

Загляни в глаза чудовищ. «Жизнь артиста» в СамАрте

17 марта 2015

wIhLoaiMt3w

Премьера этого сезона, «Жизнь артиста» в «СамАрте» и именами героев, и временем действия отсылает нас к неоконченному роману Достоевского. Но от Достоевского здесь мало что осталось.

В этом конечно, следует винить пьесу, — потому что никого из актеров нельзя упрекнуть в недобросовестности. Эмоции на сцене самые искренние. Неточка Ольги Агаповой — настоящий шедевр актерского мастерства. Поскольку в спектакле представлены два временных плана — прошлое, отсылающее к детству героини, и ее настоящее, ее своеобразный жизненный итог, с разбросом порядка тридцати лет — Агаповой приходится попеременно играть то девятилетнюю девочку, недоверчивого, как лесной зверек, ребенка, то сорока с лишним лет женщину, чьи надежды и чаяния не сбылись, а жизненный путь клонится к закату.

И у нее это получается блестяще. Когда она выглядывает из-за шкафа, рассерженная присутствием чужака в доме, когда сидит на крошечном стульчике, с тряпичной куклой в обнимку, а вокруг нее разворачиваются события из рассказов отчима, когда прыгает на кровати — в эти моменты она действительно ребенок, у нее неузнаваемо меняется выражение лица, выражение глаз. Это поистине удивительное перевоплощение, за которым смотришь, забыв про действо. И этот же ребенок удивительно быстро взрослеет — в их с мамой замкнутый мирок вместе с приходом отчима вторгается и нужда, и пьянство… Егор Ефимов (Алексей Меженный) с первого своего появления на сцене не вызывает доверия в роли главы семьи, человека, способного взять на себя ответственность за женщину и ребенка — слишком уж он «лёгкий», «летящий». Но история не про это.

История — про скрипача. Про трагический конфликт между жизнью и творчеством. Про человека, которого б-г наделил волшебным даром, но забыл вложить в него практичность. Исключителен ли этот случай? Разумеется, нет. Из реальной жизни и из книг мы знаем множество примеров таких творческих людей — АРТИСТОВ (кстати, именно поэтому история и называется так, обобщенно, не «Жизнь музыканта» или там, скажем, не «Жизнь Ефимова») — кому недостает приземленности, кто, более того, старательно этой приземленности бежит, полагая, что быт погасит в них искру божию.

Вот его оппонент Бархатов (Игорь Рудаков) — прямая его противоположность: твердо стоит на ногах, надежен, выручает деньгами все семейство Ефимовых, добродетелен, великодушен, умеет ладить с людьми, служит в оркестре… но он ремесленник. «Своим Сальери» называет его Ефимов.

В спектакле вообще много цитат. Разгадывать их — большое удовольствие. Чёрт, явившийся мучить Неточку (не от Ивана ли Карамазова он переметнулся к более легкой добыче?), называет себя престарелым Хлестаковым — одна из звёздных ролей Павла Маркелова, хорошо известная самарскому зрителю.

_MG_7619

А ключ, декодирующий эту историю — «Волшебная скрипка» Н.Гумилева, стихи, которые звучат в первом акте, из уст Инферниуса, или, если угодно, Дьявола (Павел Маркелов). Дар творчества — дьявольский дар, он требует всю душу целиком, без остатка. Не зеркальное ли это отражение известных слов «Кто любит отца или матерь паче Меня, несть Меня достоин; и кто любит сына или дщерь паче Меня, несть Меня достоин…»?

Реальность и мистика так тесно переплелись друг с другом, что воспоминания героини и ее горячечный бред образуют причудливые узоры. Единственное, чего нет у Неточки в этой истории — так это реальной жизни, которую она прожила: вслед за отчимом, влюбленная в мечту о творчестве, она, как и он, «заглянула в глаза чудовищ» и совершенно потерялась.

Двоемирие, мистика — излюбленные мотивы искусства Серебряного века — органично вплетаются в ткань пьесы и интересно решены в сценографии: действие протекает в полумраке, на фоне черной занавески — как будто с изнанки театрального занавеса. Сцена с огнями рампы где-то там, по ту сторону, а здесь, за кулисами — все остальное, все то, что происходит с артистом, когда занавес закрывается, — его повседневная жизнь, довольно безрадостная (снова дань Достоевскому).

Сделав попытку «повзрослеть», принять на себя ответственность, Ефимов погибает в физическом смысле. Настолько непримирим внутри него конфликт между жизнью и скрипкой.

Еще один из любимых мистических мотивов в искусстве, реализованный в этом спектакле — мотив зеркала. Так, отражаются друг в друге прошедшее и настоящее, так судьба Неточки — отражение судьбы ее отчима, скрипача Ефимова, так за зеркалом скрывается потусторонний мир, из которого приходят к мечущейся в бреду Неточке ее покойные родители, так в финале тёмная комната Неточки, отраженная в белой гамме и перемещенная пространственно из левой части сцены в правую, обозначает мир смерти, где главная героиня наконец воссоединяется с покойными родителями и опекуном.

Последняя сцена, в которой повзрослевшая Неточка признается, что бездарно прожила жизнь, — самая слабая в спектакле, поскольку принадлежит уже перу исключительно В.Семеновского, взявшегося домыслить то, о чем не написал Ф.Достоевский. Несколько затянутый второй акт и размазанный финал мешают спектаклю пружинить, а действию — развиваться в едином темпоритме, и совершенно наглядно показывают, что Сальери всё-таки не к лицу тягаться с Моцартом.

Но и эти финальные впечатления нисколько не умаляют достоинства постановки в замечательной режиссуре В.Кузина и не снижают ценности актерских работ. Здесь, согласно заветам Достоевского, у каждого героя — своя правда, и именно в столкновении этих правд, где-то уже за пределами театрального действа, рождается истина.

pNa

Оставьте комментарий