События: , ,

Выгуливая Геллера, или Самарский «Привет из Кисловодска»…

13 июля 2017

Если бы я составляла себе список дел на 28 июня, то пятым или шестым пунктом в нём – по последовательности, а не по значимости – непременно стояла бы строка «Выгулять Геллера…». Звучит, конечно, забавно и странно. Примерно как «Не забыть полить эдельвейсы» или «Встретить марсианина в пекарне».

Однако всё так и есть – один из самых творчески загадочных режиссёров анимационного кино недавно побывал в Самаре. Встреча с ним завершала сезон киноклуба «Треугольник» в ЦРК «Художественный», позволяя зрителями плавно перейти от анимационной программы «Рыбы, пловцы, корабли» к реальным поездкам на всевозможные побережья.

Время, которое оставалось у режиссёра до вечернего показа, было вполне логично посвящено прогулке по историческому центру Самары. Тем более, что погода благоприятствовала, а город, как таковой, Дмитрию Геллеру знаком не был. Его прошлый визит на самарскую землю состоялся морозной зимой в начале двухтысячных — в качестве члена жюри фестиваля «Белый квадрат». А потому воспоминания о городе поневоле оказались краткими и атмосферными: уличный мороз и тёплое общение с народом.

Нынешний визит Дмитрия в Самару в плане знакомства с городом оказался куда продуктивнее. И он успел по достоинству оценить наличие полноценного пляжа в городской черте, а также полюбоваться разнообразием архитектурных памятников, которые наши доблестные меняльщики асфальта не успели слишком оградить ремонтными рвами и «баррикадами» из будущих бордюров.

Плюс ко всему, магнетизм личности Геллера время от времени притягивал к нам людей из творческой среды, которые не так часто выгуливаются в центре Самары. К примеру, отойдя пару шагов от гостиницы «Бристоль», мы повстречали киноведа Валерия Бондаренко. И потому следующие пять минут общения были посвящены рассказу о легендарной личности Бонда и его умению выигрывать споры на длительность говорения о разном.

Во время беседы с Дмитрием Геллером мы говорили о тех моментах жизни, которые не попали в статью о нём в Википедии, где названы основные этапы биографии и награды на международных кинофестивалях.

— Дмитрий, как произошёл переход из среды художников и архитекторов в режиссеры-аниматоры?

— В конце восьмидесятых я работал в архитектурном бюро. Это была такая компания единомышленников, и мы всё время участвовали в концептуальных конкурсах – тогда это было очень распространено. Так появилась привычка всё время что-то придумывать, совершать «мозговые штурмы»… То есть всё это было воспитано задолго до прихода в анимацию. Мы делали этой компанией какие-то невероятные вещи. Допустим, в Свердловске есть такое место – ДК Свердлова, где тогда располагался рок-клуб (обозначить легендарность этого места можно, назвав две группы, в нём состоявшие, — «Чайф» и «Наутилус Помпилиус» — А.С.). И там была такая администрация, которая сквозь пальцы смотрела на всю эту «анархию». Поэтому на фоне рок-клуба уже можно было делать всё, что угодно. И мы оформляли там дискотеки, причём приходила на них, в общем-то, разная шпана… Одна из дискотек была посвящена Октябрьской революции, и там мы воплотили идею переделывания мира. Сплели такую огромную сеть с ячейками два на два метра, и в какой-то момент она неожиданно для всех опускалась на зал. И все танцующие оказывались в таких маленьких «клетках». Людям же на дискотеках сложно знакомиться, а танцуют они, как правило, рядом с теми, кто им нравится. Так что сеть помогала решать проблему. Я помню, правда, как какой-то человек метался в этой сети, стремясь её покинуть. Но вообще все хулиганы были в восторге!.. И это был уже в каком-то смысле сценарий, только воплощённый не на экране.

– А непосредственное попадание в анимационное кино?

– А попадание совершенно случайное!.. Просто у меня товарищ работал бутафором на студии. Я как-то прихожу к нему, а он сидит и рисует маятник. Я говорю: «Что делаешь?», он: «Вот курсы набирают на аниматоров!». И я пошёл на них, но меня не взяли. Но зато, посмотрев мои рисунки, позвали художником-прорисовщиком на фильм «Я вас слышу» Алексея Караева. Художником-постановщиком которого был Валентин Ольшванг. И он вместе с Оксаной Черкасовой стал инициатором того, чтоб меня взяли. (В.Ольшванг и О.Черкасова – сейчас известные режиссёры-аниматоры – А.С.). Я тогда просто сидел и прорисовывал слонов.

А после работы на фильме Оксана Черкасова предложила мне совместно поучаствовать в конкурсе студии «Folimage Valence» во Франции. Туда можно было подать сценарий, и, если он проходил отбор, то запуститься с фильмом. Но в тот раз не вышло, и на следующий год я подал уже свой сценарий. Мне ответили, стали расспрашивать подробности. Я понял, что вошёл в какой-то шорт-лист… А параллельно Оксана убедила меня поступать на Высшие режиссёрские курсы. И два эти события разворачивались одновременно. Хотя на курсы было не так-то просто поступить. В результате на конкурсе «Folimage Valence» фильм не прошёл, они выбрали фильм Дадока де Уита «Монах и рыбка». И я со спокойной душой пошёл на курсы…

— И о том времени остались замечательные отзывы в твой адрес от Норштейна, типа «он таинственен» и «странность в марксовском понимании наполняла Диму до краёв»! А какие идеи тебе изначально хотелось воплощать в своих фильмах?

Сначала всё было мучительно, особенно с «Кисловодском» (фильм «Привет из Кисловодска» — А.С.). Он долго зрел и перерождался из других историй. Я просто пытался понять, кто я такой. И сначала делал сценарий на тему «каким бы я хотел казаться». А уже потом получилось «такой, какой я есть».

Самое сложное – это, как правило, делать второй фильм, когда есть успех у первого. Но сюжет «Маленькой симфонии» родился легко. Мы с художником Анной Карповой каждый день уходили на студию делать  «Кисловодск», оставляя дома кошку. Она была маленькая, и мы переживали, как она там, чем занимается, пока нас нет. Потом к этому добавился Хичкок «Окно во двор» и рассказ Гофмана «Угловое окно».

Вообще есть два писателя, к которым я всё время бросался, когда нужно было начинать новый фильм – Гофман и Кортасар. Но вот из Гофмана что-то удалось, хотя он, в принципе, неисчерпаем. А Кортасар очень хорош тем, что у его текстов удивительное свойство – их всегда читаешь будто заново. И точно так же смотрю Бунюэля. Когда я их читаю-смотрю, в памяти не остается устоявшейся последовательности, которую можно предугадать, возвращаясь к ним в следующий раз. И Кортасар всегда давал мне интонацию и правила игры, которые у него придуманы очень здорово. А сейчас уже многое накопилось. И порой просто не успеваешь за идеями!..

— А «свежие» фильмы, которые были сделаны совместно с китайцами?

— Ну, они всё равно полностью авторские. Хотя, когда меня позвали, я с наслаждением погрузился в эту китайскую тему. Когда готовился к первому фильму, обнаружилось, что существует китайский лубок, который очень похож на наш. И есть даже сюжетные аналоги – в частности, как мыши хоронят кота. Хотя появление мышей в фильме произошло во многом из-за технологии. Ведь анимация – это технологически сложный процесс, а у нас было всего три месяца для производства. К тому же, я не знал, каким опытом обладают те китайские студенты, с которыми я работал. А значит, нужно было делать фильм с большим количеством одинаковых персонажей. Чтоб каждый студент рисовал своего героя, а через месяц-полтора появились лидеры. Я выбрал русский лубочный сюжет с мышами, а потом оказалось, что и в Китае есть такой же.

— Что из моментов жизни даёт тебе вдохновение? Например, море, или кино, или любимая кошка?..

— Что касается кино, то произведения искусства меня никак не вдохновляют к работе. Там я вдохновения не ищу и не нахожу.

— То есть фильмы Бунюэля – это всё-таки не оно?

— Это какая-то настройка, камертон… Больше всего вдохновляет природа, животные, растения, камни… То, как они созданы, и то, что создают они — совершенство и красота форм, подчиненные функции и необходимости! Я не особо люблю ходить в галереи искусства, на живописные выставки. И меня этот факт смущал, если честно… А несколько лет назад я был на лекции Яна Шванкмайера, и с удивлением – точнее, с радостью – услышал от него: «Когда я приезжаю куда-то, то в галереи не хожу, а хожу только в музеи естественной истории!»

Произведение искусства — оно ведь уже кем-то создано, пройден путь «отсечения лишнего». А я нахожу вдохновение в первоисточнике.

Алёна Самсонова

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 13 (121), 2017, Июль

 

pNa

Оставьте комментарий