События: ,

Кого слушать на «Метафесте»? Гитариста «Гавроша» с переводчиком Мураками на «Стихосцене»

26 июля 2017

«Метафест» прекрасен такими проектами, как Стихосцена. Дмитрий «Митя»Коваленин — первый человек, переведший на русский книги Мураками и фильмы Миядзаки, — будет читать стихи и не только. Не только он, не только стихи. А Женя Жевлаков — гитарист «Гавроша» + большой поклонник и знаток японской культуры сымпровизирует музыкальное впечатление.

Никто не знает, что это будет. Но Самкульт решил задать несколько вопросов легендарному Мите Коваленину, чтоб вы поняли — на Стихосцену «Метафеста» надо идти обязательно!

ПРОМЫВАНИЕ КИСТИ

Что такое (для тебя) Стихосцена?

Это слово, как и явление, возникло спонтанно. Сам я подолгу живу и работаю в сети. Русскоязычная аудитория у меня большая, живое общение происходит каждый день очень интенсивно. И в моем ноутбуке давно уже появился файл, куда я складывал «на всякий случай» то, что меня впечатлило из прожитого дня – чьи-то самые яркие мысли, какие-то тексты, зацепившие сильнее всего, и так далее. Подчеркну — не чьё-то уже признанное-изданное литтворчество, а просто то, что разные люди думают-говорят-сочиняют каждый день, как пьют кофе или едят яйцо на завтрак.

И когда назрела некая критическая масса такого вот живого повседневного, но сохранённого русского языка, я вдруг заметил, что часть этих текстов начинает отпочковываться. Я осторожно создал отдельный файл. Потому что среди моих повседневных френдов появились художник Миша Юдовский, радиоведущий Олег Булгак, поэтесса Марина Гершенович, старый хиппи Костя Дмитриенко и прочие прекрасные люди, для которых рифмовать каждый день — как дышать. Не для того, чтобы где-то издать, а просто чтобы выразить в этой форме свою реакцию на происходящее — и заниматься дальше своими делами.

В общении с «реальными» друзьями я всё чаще цитировал то или иное стихотворение, а кто-нибудь рядом всё чаще начинал подстукивать, подсвистывать или наигрывать на гитаре. То есть никто не собирался делать из этого песню. Оно заводило и так. Само по себе, понимаете? Стихи как они есть будто сами требовали оформить их в перформанс.

Приехав же в Самару, я свалился на голову Жене Жевлакову — человеку, у которого весь дом завален всякими звуковоспроизводящими железяками. И когда мы посидели с ним вместе за рюмкой кофе вечерок-другой, все эти железяки вдруг ожили. А поскольку на носу был Метафест, эти взбунтовавшиеся машинки просто заставили нас сделать то, что мы назвали Стихосценой. Что мы и попробуем показать 29-го числа.

Так что Стихосцена для меня — это живое существо, детище языковой повседневности, которое возникло естественным путём среди разных людей, с которыми я общался какое-то время. Они живут в самых разных местах. Андрей Ширяев, царствие небесное,  жил в Эквадоре, Юдовский и Гершенович обитают в Германии, Сандра Мост в Харькове, Булгак —молдаванских кровей москвич. Но что в них каждый день живёт и шевелится, так это русский язык. Как Чужой? Или, наоборот, как Свой? Судите сами.

Утратила ли поэзия свою силу, по сравнению с эпохой Басё или даже Маяковского?

Тут трудно сравнивать, я ведь никогда не жил ни в Японии эпохи Эдо, ни в России смутных времён цареубийства и свержения всех богов. Но знаю одно: сила поэзии — не в том, чтобы использовать её как некое оружие. А в том, чтобы вселиться в как можно большее число народу. И в этом смысле вирус русскоязычной поэзии, по сравнению с теми смутными временами, необычайно окреп за последние пару десятков лет.

Раньше ведь как было? Вот это Мацуо, он пишет кисточкой хайку. А это Владимир Владимирович, он забивает стихами гвозди. На них навешивался ярлык: «Поэт», и они с этого жили, зарабатывая на свои суси или бутерброды.

Но теперь уже не так. Теперь, с появлением персональных компьютеров, интернетов, соцсетей, с одной стороны — уже каждый мнит себя поэтом, а с другой — побеждает действительно сильнейший, а не тот, кого решило опубликовать издательство. Потому что все видны как на ладони, и происходит естественный отбор. Вирус стал не только сильней, но и качественнее, чище, вот в чём дело. Он рафинирует самое себя. И это очень здорово, потому что мы сами же потребляем Настоящее как продукт, а запихивать в себя что попало не хочется.

Басё и Маяковскому в этом плане сложнее было и появиться, и проявиться, и прокормиться. Думаю, в их эпохи сам вирус поэзии был слабее.

Почему поэты так часто приходят к самоубийству?

Первое, что от такого вопроса приходит в голову — это цитата нашего «великого и ужасного» Бори Гребенщикова: «Луна, успокой меня… Я потерял связь с миром, которого нет».

Это тяжёлая тема… Наверное, потому что они острее всего ощущают боль, когда чувствуют, что застряли. Мы, толстокожие, знаем заранее, что всё пройдёт, и не паримся. А они всё надеются, что есть нечто вещее, вечное, высшее. А реальность их — раз! — и мордой об асфальт. Работы нет, зарплаты нет, ты не мужчина, а тряпка, кому нужны твои жалкие стишки, я поехала отдыхать с другим на Багамы, ну и так далее… Нервный срыв и полное несоответствие практической окружающей реальности.

Я понимаю, вы ждёте от меня немного другого ответа… Я тоже много об этом думал. Но наверное, нужно просто хорошим поэтам чаще говорить, что они реально классные. И, возможно, тогда больше никто не умрёт.

Именно поэтому сегодня, я считаю, крайне важно, чтобы поэт занимался поэзией, не осознавая, что он поэт. Тот же Миша Юдовский — художник, и поэтом себя не считает. Для радиоведущего Олега Булгака стихи — часть его передвижного цирка-шапито (иногда он концертирует по русскоязычным коммюнити европ и америк), а вообще-то он начитывает аудиокниги русской классики. Ну, и так далее. В общем, если не ставить поэзию как самоцель — она от этого только выигрывает. Как там у Ильфопетрова? «Не надо делать из еды культа, Шура, — сказал Бендер. После чего съел огурец сам».

Твои ожидания от Метафеста и что ты знаешь о нем?

Да пока ничего. Я же очень долго жил далеко отсюда. Только то, что ты в той большой статье про него написал, в «Самкульте», да то, что Женя рассказывал. Насколько я вижу, общаясь с людбми разных поколений в Самаре, все традиционно повёрнуты на Груше. И если есть возможность разорвать такой шаблон, я с удовольствием в этом поучаствую… Ожидания? Ну, вудсток не вудсток, но чтобы крышу у всех снесло, конечно. Сдвиг сознания в сторону созидания.


Легендарные инструменты высокого класса. О классических гитарах японца Kazuo Sato, производимых в Германии… подробнее


Посоветуй, с чего начать знакомство с японской поэзией и нужно ли ограничиваться корпусом классической японской литературы?

Японская поэзия условно делится на четыре периода: древность, средневековье, начало ХХ века и современность. Если озадачиваться её ИЗУЧЕНИЕМ, то стоит, конечно, отследить её генезис и трансформации до наших дней. Это «Повесть о принце Гэндзи», это фрейлина Сэй-Сёнагон и прочие придворные коварства.

Но это вовсе не обязательно для ЗНАКОМСТВА. Ведь, пригласив незнакомку выпить вместе кофе, мы же не интересуемся её генеалогией, не правда ли. Она просто нравится нам такой, какова она прямо сейчас. Зашёл в книжный, увидел на полке что-то, раскрыл на середине, прочёл — и очаровался. Из какого века — уже не важно. Мы можем войти в любой вагон этого поезда, и вовсе не обязательно жать при этом руку машинисту. Поезд-то один и тот же. Главное — правильно настроиться.

Поэтому главное, разумеется, знать, что такое пятистишие танка и трёхстишие хайку. Потому что там закладывалась основа японского подхода к поэзии как таковой. Что это за основа? Я называю это «Работа с Пустотой». Цитирую моего друга и большого ценителя хайку, питерского поэта Алексея Андреева, который называет это «Эффектом  недостроенного моста».

«Представьте, что вы гуляете у реки и видите недостроенный мост. Например, он доходит лишь до середины реки; или несколько свай вбиты в дно; или просто руины — несколько каменных блоков на этом берегу, и еще пара — на том. В любом из этих случаев моста нет. Однако вы можете моментально представить себе этот мост и сказать точно, откуда и куда он ведет. Примерно так работает поэзия хайку.»

Для японцев любая поэзия — это отречение от бренного. Выберете Сэй Сёнагон — будете отрекаться от дрязг межусобных войн, грязи крестьянского рабства и придворной скуки. Выберете Мурасаки Сикибу — поучаствуете в интригах и разборках за власть лучших мужей японского средневековья.

Выберете средневековье — для вас распахнётся мир природы: гор, лесов, лягушек, подквакивающих вашему внезапному озарению,  но неизменно—предоставляющих вам Пустоту для погружения во всё это. Неизменно расписанных по сезонам.

Сердце моё
унеслось —
И скиталось по вешним горам.
Долгий, долгий день
Оно прожило сегодня.

(Исса Кобаяси)

А выберете Тавару Мати — превратитесь в простую японскую учительницу средней школы конца ХХ века. И будете отрицать систему отметок, тестов, экзаменов как таковых, просто потому что…

«Нерегулярность потока из крана
насладиться никак не дает
промыванием кисти.»

pNa

Оставьте комментарий