Наследие:

Мой Цой (жив!)

15 августа 2015

nfpocNOhIRo

Памяти Виктора Цоя, погибшего 15 августа 1990 года.

Я точно помню, когда и где впервые услышал Цоя. Как и большинство людей моего поколения. Эту фразу можно вставлять после каждой последующей, но я не буду, чтоб не смущать молодежь.

Осенью 1986 года я впервые влюбился. Со всеми такое бывает. Мы познакомились на картошке, куда всех старшеклассников самарского района отправили спасать урожай. Не уверен, что мы что-то спасли, но с девушкой я подружился. У нее были огненно-рыжие волосы, настоящая фамилия Бланк, она выигрывала все районные конкурсы с танцами типа «Провинциальное диско», иногда приходила в школу в джинсовых бананах, ну, и, в общем, это была самая лучшая девушка во Вселенной. А еще дома у нее был кассетный магнитофон и первые альбомы русского рока, которые она доставала там, где все красивые девушки достают всё, сводящее с ума. ДДТ, Крематорий, Аквариум, Наутилус и Кино я услышал впервые у девушки дома.

Etwi7pJ0VnE
45 и 46. Камчатка. Даже альбом «Ночь» еще не вышел. А первый раз я услышал этот отстраненный, глубокий голос именно в «Начальнике Камчатки». Слово «транквилизатор» я и до этого знал, но услышать его в названии русскоязычной песни… Это было не просто круто. Цой перевернул представление о том, что можно и чего нельзя в русской музыке, по крайней мере, для меня. Мы сидим в комнате, еле освещенной гедеэровским бра с крутым пластиковым абажуром, свет отражается в стекле, лежащем на столе, под стеклом вперемежку фотографии из случайных импортных журналов и «Советского экрана» — Хан Соло, Рэмбо, А-Ха, АС/DC, Боярский, Брюс Ли и Оззи. Нам, детям позднего СССР, казалось тогда, что все по-настоящему крутое может быть только за границей. И вдруг что-то совершенно иное — кривое, неуверенное, сбивчивое, но я нахожу это дело довольно занятным, ууууууу, транквилизатор. И мы спорили до одурения о чем эти песни, а потом начинали так же страстно целоваться и я тысячи раз потом слышал все эти песни, но иногда узнавая где-то вдали на уходящей волне «Аллюминиевые огурцы» я слышу наш спор и меня обдает небывалым жаром, который охватывает везде, когда не поддается застежка на лифчике, и весь мир сейчас сгорит в этом огне, но есть троллейбус, который идет на восток, он уцелеет даже в этом огне и я однажды сяду в него. Поеду, послушаю снова впервые в жизни русский рок, который еще никто не слышал кроме меня и лучшей девушки во Вселенной.

oqyBRV2Jbyc

А еще я помню, как впервые услышал «Мы ждем перемен». Как и большинство людей моего поколения… Это было на премьере фильма «Асса». Важный был фильм. Важнейший! Во-первых, все кому надо в СССР узнали про Ника Кейва, во-вторых, секс-символы Друбич и Бугаев, в-третьих, песни, которые прямо из этого фильма шагнули в русскую классику, и Цой. Мы ждем перемен. После этой сцены всем, кто смотрел фильм становилось понятно — комсомольским задором и ускорением дело не кончится. Этот мир, требовавший перемен, к которому мы несмело иногда причисляли себя, заявлял свои права так уверенно и четко, что становилось гордо и страшно немного. Это ведь не школьных перемен мы ждем. Совсем. Я выходил из зала кинотеатра «Художественный» окрыленным и, наверное, счастливым. Это было лето 1988 года. Только-только появились первые кооперативы, в Тольятти генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев впервые употребил слово «перестройка». В нашей великой стране — развитой социализм и гласность. Но этот пафос, конечно, шел вразрез с тем, что мы видели своими глазами — море горящих огней и требование перемен, сопровождаемое хищными жестами, заимствованными из фильмов с восточными единоборствами.

Так оно все и случилось, как Цой написал, как Витя спел. Весной 1989 года мой друг Даниил привез из Москвы кассету МК-60-5, купленную в студии звукозаписи, с альбомом «Группа крови». И мы слушали тогда уже знаменитую группу и, понятное дело, плевались для виду. За прошедшие три года «Кино» стали общим местом. Альбом «Ночь», отпечатанный миллионным тиражом, красовался в каждом киоске «Союзпечать». Черно-белый Цой тиражировался кооператорами и телевидением. Мы, конечно, для виду ругали «Кино» за продажность, но строки песен впечатывались в память с первого раза. Эта история про группу крови на рукаве, расказанная в песне, только-только начиналась — все следующее десятилетие и больше — будут падать на землю, опаленные звездой по имени Солнце. Послушайте еще раз эту песню — пророчество. Не остаться в этой траве — пожелай мне. И пройдя через это широкое поле, длиной в четверть века, оглядываешься назад и видишь многих тех, кто остался в траве.

2hAYAmBW5XE
Впрочем, такой уровень философского обобщения, позволяет отнести позднее творчество Цоя к любому периоду отечественной истории. Он, как Лермонтов, только круче. Потому что у Лермонтова никогда не было футболки с группой Echo & Bunnymen, а у Виктора была. За это я тоже очень ценю его. Хотя это и не важно никому. Цой принес на русскую землю «новую волну». Именно он, а не БГ или кто-то другой. Черный цвет и байронизм его героя, наверное, гораздо шире чем такое локальное явление, как пост-панк. Но именно благодаря Цою в нашу культуру пришел этот стиль. Цоя можно долго хвалить. И есть за что. Можно даже преклоняться перед ним. Кумир уже создан и даже обветшал. Гораздо важней, то что он есть в жизни каждого из нас. Всех и каждого. Поэтому — Цой жив! Теперь, 25 лет спустя, он совсем забронзовел, но и при жизни в его образе и жизни было много легендарного. Еще когда в 1986 году мы слушали плохие записи первых альбомов «Кино», в городе Куйбышеве уже ходила легенда об акустическом концерте Цоя в кафе «Согласие». И, что самое удивительное, такой концерт действительно был. Интересно было бы узнать, понравилось ли ему здесь. Но этого мы уже никогда не узнаем. Это легенда.

pNa

Оставьте комментарий