Когда-то, не очень давно, искусство и производство шли рука об руку.
Художники-авангардисты были очарованы техническим прогрессом. Футуристы называли самым современным искусством быструю езду на автомобиле, дадаисты чертили несуществующие приборы и механизмы. Вместо вечных красот природы художники начали воспевать машину, которая природу преобразует. Рассекает небесную высь крылом аэроплана, превращает карбон в свет и тепло городов.
Искусство и индустрия слились в недолгом экстазе в первые годы советской власти. Их ребенок — стиль прямой и целеустремленный — конструктивизм. Он полностью избавлен от излишеств и подчинен идее общественной пользы. Главный символ стиля — Башня Третьего Интернационала Владимира Татлина — завод по производству и трансляции идей и смыслов. А сам конструктивизм и по сей день остается одной из главных идей, лежащей в основе не только искусства и культуры, но и всей эстетики нашей жизни. Конструктивизм изменил во всем мире представление о прекрасном. Утвердил красоту заводов и электростанций на планетарном уровне.
Идея о тотальном преобразовании природы человеком очень полюбилась большевикам, она прекрасно сочеталась и с пафосом индустриализации, и с новой советской моралью, и даже с богоборчеством — в мире гигантских заводов и фабрик демиургом-созидателем был не господь, а товарищ рабочий класс. Пролетариат. И эта идея не просто насаждалась, она действительно носилась в воздухе, находя отклик у творцов. Поэтому в 20-е годы, перед началом индустриализации начинается активное развитие “индустриального” искусства. Появляется экспериментальная музыка. Это не только композитор-конструктивист Мосолов, но и ранние произведения Шостаковича и Прокофьева. Архитектура и дизайн, “сделанные в СССР”, вызывают восхищение у лучших художников мира. После принятия первого пятилетнего плана и начала индустриализации, начинает выходить журнал “СССР на стройке” — настоящий шедевр пропаганды, дизайна и тоталитарного модерна.
Журнал выходил на нескольких языках, его делали Родченко и Лисицкий, а выписывали Герберт Уэллс и Бернард Шоу. И даже самые ярые антикоммунисты, по их собственному признанию, “поддавались гипнозу фотографий тракторов и электростанций”. Масштаб преобразований в СССР впечатлял независимо от политических убеждений, но и культурная революция, развернувшаяся в стране, завораживала не меньше. Искусство стало идеологизированным и организованным. Творцов согнали в Союзы и партийно контролировали, но даже в рамках жесткого социального заказа, талантливые художники создавали настоящие шедевры. “Даешь тяжелую индустрию!” Юрия Пименова или “Текстильщицы” Дейнеки — это гораздо больше, чем соцреализм по партийному наказу.
После падения СССР и полного освобождения искусства, индустриальная тема перестала пользоваться особым вниманием художников. Исчезла идеология и вместе с ней — социальный заказ. Да и закормленность соцреализмом, в конце прошлого века вызвала закономерное отторжение и мощную аполитичную отрыжку. Художники с радостью ринулись в “новые”, ранее полузапретные темы. Пафос ушел, пришла частная жизнь и простые идеи про “богато-красиво”. Художники если и обращались к индустриальной теме, то скорее в рамках проектов джентрификации. То есть к постиндустриальной эстетике, в которой гиганты металлургии, электростанции и старые шахты уже не нужны и постепенно превращаются в диковинные и очень масштабные арт-объекты или музейные здания.
Примером такого осмысления можно назвать “Цех психологической разгрузки” самарского художника Андрея Сяйлева. Этот проект был представлен на Уральской
индустриальное биеннале в 2017 году. В историческом цехе Демидовского завода создали тотальную инсталляцию — “цех по производству отдыха”. По словам автора, “это был памятник труду людей, которые жили и работали на протяжении трехсот лет: они, наконец, получили долгожданный и заслуженный отдых”.
Пафос большой индустрии воспринимался, до недавнего времени, как нечто архаичное, принадлежащее к прошлой эпохе. Но гигантские заводы все-таки оказались нужны и они производят отнюдь не постиронию. Время меняет приоритеты и восприятие реальности — от современной индустрии и этих самых гигантских заводов зависит (да и всегда зависело — не хотелось об этом думать!) само существование нашей страны. Это ее становой хребет, кровеносная система, основа жизни.
Да, многие художники упражнялись в остроумии на тему зависимости России от нефти и сырьевого сектора, но тут есть и другая история. О том, что гигантские заводы, сложнейшие индустриальные комплексы создаются людьми. Мастерами своего дела, виртуозами, воспринимающими свою работу, как искусство. И, например, сварка — это настоящее современное искусство. Очень утилитарное, но разве это делает его менее значимым, а его произведения менее прекрасными? Пафос и поэтика великих строек не вернутся к нам в той форме, в какой они существовали в 30-х, но снова обратить внимание на индустриальную красоту — сейчас самое время. От этой красоты снова многое зависит.
Возможно ли сегодня индустриальное искусство, такой силы, как у Пименова и Родченко? С таким вопросом Самкульт обратился к внуку художника Виктора Полякова, руководителю компании «СМК» Георгию Калмыкову. Его сотрудники, виртуозы сварки и монтажа на высоте, принимали участие в строительстве грандиозных проектов, поражающих воображение. КриоГаз Высоцк, КС Портовая, УКПГ Ево Яха, Новый Уренгой, Турецкий поток. Эти заводы выглядят как произведения искусства, как памятники современной эпохи. Но как показать их монументальность сегодня? Георгий Калмыков считает, что даже лучшее фото не до конца передает энергетику индустриального монумента. Холст и кисть художника, вдохновленного увиденным, смогут передать очарование металла. Найдутся ли сегодня художники, способные отразить этот масштаб и пафос в своих произведениях?
Если ваше творчество связано с индустрией и промышленной тематикой — пишите, Самкульт с удовольствием расскажет об этом! Почта: info@samcult.ru
Фотографии индустриальных объектов предоставлены компанией «СМК».