В 2006 году в культурной жизни Самары произошло знаменательное событие: родился новый театр, получивший название «Актерский дом». Учредителем стало Самарское отделение Союза театральных деятелей России.
То, чего могло не быть
У «Актерского дома» нет постоянного штата актеров. Он интересен тем, что позволяет актерам разных самарских театров реализовать на его подмостках собственные творческие инициативы, а зрителям — увидеть то, что, может быть, никогда не было бы поставлено на сценах наших «главных» театров. Такая практика в принципе существовала давно, но с появлением «Актерского дома» эта работа стала проводиться на новом качественном уровне, и в этом сразу смогли убедиться самарские театралы.
Первой премьерой театра стал спектакль по мотивам поэмы Николая Гоголя «Мертвые души». За восемь сезонов на двух сценах: в большом и Симоновском залах Дома актера поставлено около трех десятков спектаклей. Сегодня в афише «Актерского дома» такие серьезные работы по произведениям классической драматургии и современных авторов, как «Мальчики» по «Братьям Карамазовым» Федора Достоевского, «Дом без счастья» по «Вассе Железновой» Максима Горького, «Забыть Герострата» Григория Горина, «Дикарь» Алехандро Кассоны, «Познакомимся заново» («Скамейка») Александра Гельмана.
На девятом витке
Девятый сезон «Актерского дома» ознаменовался возвращением к Гоголю. В Симоновском зале состоялась премьера спектакля по его петербургской повести «Записки сумасшедшего». Постановку «истории болезни в одном действии» осуществил выпускник Самарской академии культуры и искусств Леонтий Бородулин. Он же автор сценической версии повести и сценографии спектакля. Музыкальное оформление Сергея Булатова.
Спектакль поставлен на ведущего актера театра «Самарская площадь» Михаила Акаемова, который исполняет роль титулярного советника, дворянина Аксентия Ивановича Поприщина. Есть в спектакле еще один, по существу вспомогательный персонаж – Некто в исполнении Ивана Глухова.
У самарских театралов наверняка на памяти одноименный спектакль академической драмы, поставленный в 1998 году санкт-петербургским режиссером Георгием Васильевым на Владимира Борисова. В нем, наряду с главным персонажем, присутствовали некий его двойник – чиновник-отражение, а также целая когорта упоминаемых автором повести эпизодических женских персонажей. Все это, благодаря фантазии режиссера, обогащало и оживляло сценическое действие.
Спектакль «Актерского дома» — сугубо камерный, и присутствие в нем еще одного персонажа можно объяснить только необходимостью выполнения по ходу действия чисто технических функций. В конце концов должен же кто-то надеть на Поприщина смирительную рубашку и увезти его на больничной коляске…
Размышления о судьбе или медицине?
Берясь за сценическую интерпретацию гоголевских «Записок сумасшедшего», режиссеры несомненно ставят перед собой определенные задачи. Это могут быть размышления о судьбе маленького человека, несправедливо ущемленного обществом или нескладно сложившимися обстоятельствами собственной судьбы, с которыми ему не дано справиться самостоятельно. Кого-то из режиссеров не на шутку интересует и чисто медицинский аспект сюжета, «препарирование» художественными средствами причин, по которым человек может сойти с ума – не отсюда ли «история болезни» в качестве подзаголовка нынешнего спектакля «Актерского дома».
«Записки сумасшедшего» – это по существу непрерывный монолог главного героя. Вначале Поприщин как бы перелистывает страницы своей жизни, но постепенно «зацикливается» на понесенных обидах, несбывшихся мечтах, на недостижимости для себя того, что другим незаслуженно даровано самой судьбой. Все это обретает у него форму болезненных шизофренических фантазий, окончательно повергая его в пучину безумия.
Не покидая сцены
У Михаила Акаемова непростая актерская задача. Его персонаж на протяжении всего действия не покидает сцену, и зрители должны поверить в естественность и достоверность передачи актером динамики внутреннего состояния Поприщина, его постепенного ухода в иллюзорный мир, в котором есть место не только фантасмагории, но и подлинному драматизму. Этого драматизма Акаемову пока что не достает. Актер сконцентрирован, прежде всего, на патологии своего персонажа. Происходящая с ним метаморфоза воспринимается скорее как гротеск и не вызывает должного зрительского сострадания к слабому и ранимому человеку. Впрочем, Поприщин Акаемова внешне ничем и не напоминает подобного субъекта. Спектакль идет на одном уровне психологического актерского нерва, эмоциональный тонус действия «подогревается» в основном авторским текстом, живописующим неуклонно растущее безумие персонажа.
Не вполне ясно отношение режиссера к главному персонажу. Жалеет ли он его или подчеркивает его убожество, сострадает ему или презирает, хочет ли вызвать у зрителя какие-либо определенные ассоциации. Создалось впечатление, что режиссер ограничил свою задачу тем, чтобы помочь актеру во внешнем построении мизансцен и скорректировать его собственное видение сценического существования в предлагаемых сюжетом обстоятельствах.
Без аллюзий и ассоциаций
Не просматривается и внятная режиссерская позиция, связанная с трактовкой произведения. Это как бы протяженный актерский этюд, разыгранный в соответствии с замыслом самого исполнителя и ориентированный на его актерскую индивидуальность. Зрители, пришедшие на спектакль, не могут не оценить самоотдачу актера, изображающего в общем-то ничтожного человека, который пытается возвысить себя в болезненно-иллюзорном мире собственных фантазий. Что же касается неких ассоциаций и обобщений, связанных с происходящим на сцене, то в этом зрители предоставлены самим себе, не получая никаких «подсказок» ни от режиссера, ни от актера.
В спектакле отсутствуют какие-либо аллюзии с современностью. Впрочем, отдав должное актерской игре, в конечном счете можно удовлетвориться и чисто познавательным аспектом спектакля – ведь еще современники Гоголя отмечали, насколько живо и оригинально он сумел отразить в своей повести быт и характер определенной категории тогдашних петербургских чиновников.
Валерий Иванов