Мнения: ,

Таня и Садовая, которая ее не отпускает

9 апреля 2016

IMG_2641

Таня. Татьяна. Татьяна Грузинцева. Талантливая журналистка, писательница, мама номинанта «Золотой Маски» Даниила Богомолова и просто красавица. А живет на Садовой. Несколько раз съезжала. Но всякий раз возвращалась – Садовая ее не отпускает.


Про круговорот в жизни

Я всю жизнь на Садовой. Раньше против «Макаронки» жила. В прошлом купеческий дом. Одноэтажный, но высокий. И потолки высоко. На потолках – лепнина. Все мое детство там прошло. А потом родителям дали квартиру у вокзала. В «хрущевке». Потолки низенькие, серое все какое-то, и почти каждую ночь мне снилось, как я обратно на Садовую переезжаю. А когда с Сергеем, первым мужем, первый раз переночевала здесь, на Садовой, 67, то утром встала, огляделась и поняла: опять дома! Высокие потолки, огромные, в пол, окна, много-много солнца и воздуха. Со школами, к слову, та же история.

Училась я в 25-й школе, которая на углу Самарской и Рабочей. Такая со слонами и бабочками. Потом школу закрыли на ремонт, а нас всех перевели в 12-ю. Так ее и окончила. И Данилу в 12-ю повела. И он ее окончил.

И Васек учиться в 12-й начинал. Но в 6-м классе перевелся в технический лицей. Тяга к технике у него от отца. Хотя и актерские способности обнаружились. Теперь он еще и в телестудии «Товарищ». Но я не об этом. Я о том, что технический лицей, в котором Васька учится, – это бывшая 25-я школа. Круг замкнулся и тут.


Про чертовщину

Какой высоты у нас потолки? Метра три, думаю. Это притом, что мы их уменьшили. Поставили натяжные, чтобы закругления спрятать. Раньше здесь была мельница. Ручей протекал. Если посмотришь с улицы на нашу квартиру, то увидишь, что кладка идет полукругом: не было в этом месте стены! Была арка, в которую заезжали телеги с зерном.

А раз мельница – значит, черти. Какую сказку ни возьми. Странностей у нас действительно много. Взять хотя бы нумерацию. Наш двор – это четыре дома. Вдоль Садовой стоит деревянная двухэтажка – номер 67. Рядом другая такая же, в центре двора низенький дом срубовой и, наконец, наш дом – все 67-е! GPS офигевает, таксисты матерятся, у почтальонов крыша едет.

С нумерацией квартир тоже чертовщина полная: несколько первых квартир, несколько вторых. Третья и четвертая квартиры – на втором этаже. Пятая, шестая и седьмая – на первом. Восьмая – опять на втором! Логику людей, которые присваивали номера квартирам в бывшей мельнице, понять невозможно. Да и люди ли это были? Лично я не уверена.

Но нумерация – далеко не единственный «ужас нашего городка». В нашем доме-мельнице ни одной полной семьи. Кроме нашей. Да и наша мучительно строилась. Муж Валера рассказывал, что первое время ему было здесь, мягко говоря, не по себе. Взрослый мужик, летчик, материалист до мозга костей, и при этом ему казалось, он просто чувствовал, как кто-то его отсюда выталкивает. И продолжалось это до тех пор, пока мы не снесли печку.

Этой большой, почти 60 метров, квартиры до недавнего времени не было. Было две маленьких. В той, чьи окна глядели на восток, жили мы, а в той, что глядела на запад, другие люди жили. Жили-жили, а потом продали эту квартиру нам. И мы сломали стену, и повесили потолки, и разобрали печку, что стояла у нас. Ту, что стояла на западной половине, просто спрятали за гипсокартоном: мало ли как жизнь обернется.

И никто Валеру больше отсюда не выталкивает. Ну а мне всегда здесь комфортно было.

Про будни и праздники

В квартирах своих мы живем лишь зимой. А как только приходит весна, начинаем жить во дворе. В выходные с утра сидишь, пьешь чай, глядь в окно – тетя Валя, соседка, вышла. Чашку – в руки, идешь к тете Вале. Прочие начинают подтягиваться. Вот кто в чем дома был – подтягивается. Чайку с нами попьют, в палисадниках начинают возиться – цветочки, клубничка, огурчики.

И праздники мы всем колхозом отмечаем. К Новому году специально готовились. А, например, с Пасхой спонтанно вышло. Решили сделать шашлык. Вытащили во двор мангал, соседи увидали – с куличами к нам. Ну и накрыли стол.

На Пасху куличи мы печем обязательно. Потом ходим друг к дружке куличами обмениваться: все ж по-разному пекут. У меня вкусные получаются. А на Масленицу народ даже из других дворов набежал. Такая пошла гулянка! И очень все хвалили тети Маши пирог. Еще одна наша соседка. А пирог у нее был с тыквой, с апельсиновой цедрой. Ну чистое солнышко! Впрочем, вместе собираться мы стали не так давно. А началось с поминок.

Про поминки

У нас в соседях бабушка с дедушкой жили. И вот дедушке – 90, и он хоронит бабушку, которая на 15 лет его младше. Ни с кем не общались, а баба Клава померла, и мы с соседями решили, что надо деду помочь. Ну и кто блинов напек, кто пирогов, кто картошки наварил, кто супа, а кто и водочки принес. И под березой накрыли стол. Дядя Леша, дед этот, сидит такой растроганный и вдруг говорит: «И как же хорошо вы, соседи, придумали! Давайте теперь всем такие поминки устраивать!»

Бабульки, которые за тем столом сидели, все живы. Кроме одной. И дед долго жил. Один – и так, знаешь, неплохо жил. Пойдет, водочки себе с пенсии купит. Или пивка. А погубили его сигареты. Лег в постель, закурил и уснул. Сгорел. А так жил бы еще и жил. Ну и мы опоздали. Тетя Валя, соседка, учуяла запах гари, дверь отперла (у нее ото всех квартир ключи), начала дядю Лешу заливать. Мы «скорую» вызвали. Но ожог уже сильный был, и в Пироговке дядю Лешу спасти не смогли.

Про тетю Валю

Тетя Валя – эпицентр нашего дома. Да, пожалуй, что и всего двора. Мы с ней одновременно тут поселились. Я в 90-м, тетя Валя – в 91-м. Ей от работы квартиру дали. Тогда еще давали. Облпотребсоюз.

До революции по слухам жила любовница какого-то самарского купца. А в срубовом, что посредине двора, прислуга ее будто б жила. После революции все эти строения потребительскому союзу передали. А они обе – и тетя Валя, и моя свекровь, в потребсоюзе работали. Свекровь – на заготовках, а тетя Валя – в бухгалтерии.

Жила она в общежитии. А у людей, которые в общежитии долго жили, у них же совсем иное отношение к собственности. Тосю Кислицыну, повариху леспромхозовскую из фильма «Девчата» помнишь? Вот и наша тетя Валя – это такая Тося Кислицина. Бывает, утром просыпаюсь, слышу – посуда гремит. Гляжу – тетя Валя кота моего кормит, посуду мою моет.

Когда Валера у меня появился, он вначале в шоке был: приходит домой, а тут тетя Валя сидит. Сама дверь открыла, телевизор включила, села, смотрит. Долгое время Валера смириться с этим не мог. А сейчас уже и без тети Вали не может.

Она у нас, между прочим, большая охотница до грибов. А тут грибов! Еще одна наша соседка, Валентина Андреевна, учитель русского языка и литературы, умерла года три назад, а жила тут с войны, рассказывала, как их выручали грибы.

Сейчас наш двор практически весь в асфальте. А во время войны никакого асфальта тут не было, была земля и полно грибов. Шампиньонов – тьма, к лету опята подходили…

Грибы и сейчас есть. Только за домом, где сад. И тоже много.

Про сад

Полноценные сады в нашем доме только у нас троих. У меня, у тети Вали и у тети Тамары, которой уже 85 лет. Эти сады – ее заслуга. Когда она сюда переехала, на месте садов мусорка была, и все сорняком забито. Она сорняки повыкорчевала, земли завезла, яблонь насадила, вишенок, винограда.

Сады – прям под нашими окнами, через окна мы в них и ходим. А что: очень удобно – окна же в пол. Навесик у нас в саду, видишь? Наша веранда.

А кончался раньше наш сад деревянным забором. По ту сторону забора стояли деревянные дома, у каждого дома свои сады были, многие кур держали, и просыпалась я с петухами. Но в 90-х на месте деревянных домов стали возводить вот эту элитную, как тогда считалось, пятиэтажку. Тетя Тамара сказала тем, которые возводили, чтобы они нас от себя бетонным забором отгородили. Они и послушались. Ее невозможно не послушаться, тетю Тамару.

Ну и теперь забор у нас каменный, и когда по весне мы вылазим через окна в наши сады-огороды, то делаем элитному дому хук. Собственный сад в центре города! Представь: лето, жара, а ты возвращаешься с пыльной улицы, открываешь окно и выходишь в сад…

Я в саду с ранней весны и до поздней осени. И кот мой большею частью тут.

Про живность

У нас во дворе кошачий заповедник. Недавно кошка тети-Валина четверых принесла. Так тетя Валя две тысячи потратила, чтобы их в добрые руки пристроить. 500 рублей – и твоему котенку найдут хозяев. Топить-то жалко. Ну и люди тратятся.

А собаки до определенного момента не было. После смерти первого мужа мне все говорили: «Заведи, страшно, поди, одной». Завела. Лайку. Большая такая. Только она всего боялась. Гром ударит – Динка опрометью под диван. В угол забьется, я ее обратно тащу, она рычит, упирается.

Строго говоря, я ее не заводила. Сама ко мне пристала возле вокзала и пришла вместе со мной домой. Разлеглась тут у нас и лежит. «Уходи!» – не уходит. Несколько раз я ее отдавала. Но она возвращалась. В конце концов отдала, потому что жить с ней невозможно было. Она не считала меня своей хозяйкой. И жила своей собственной жизнью. Мы с ней могли выйти из дома вместе, она доходила со мной до остановки, садилась в трамвай и уезжала. Потом вернется. Народ ругается, а ей хоть бы что. И вскорости к нам залезли.

Про жуликов

Столько лет тут жила, никакого воровства не было. А тут только поставили новые окна и на тебе! Окна здесь были деревянные. Мы поставили пластиковые. Поставили и спать легли.

Все дома были. Я позже всех легла. Часов до двух за компьютером сидела, писала. Утром Валера будит: «Ты чего спать легла и окно не закрыла?» Подхожу на кухне к окну… А у нас ремонт шел, и все заставлено было. И на столе полно всякого, и на подоконнике. А тут гляжу, раздвинуто вот так вот все и по столу большие такие следы. По подоконнику следы, по столу, по залу, мимо нашей спальни – в коридор.

В коридоре, между прочим, всю ночь свет горел, но жулики не смутились. Прошли такие мимо нас спящих и украли два телефона, диктофон и фотоаппарат. Из сумки вытряхнули 150 рублей, но почему-то не взяли. Может, тетя Валя их спугнула. Часа четыре утра было. Она встала тесто замесить – маму свою помянуть хотела, а кошка Дуся ей говорит: «Выпусти меня на улицу». И дает понять, что не хочет через окно выходить, а именно через дверь. «Ну я, – рассказывала потом тетя Валя, – дверь в тамбур отворяю, а там мужик! Стоит, руками в косяки уперся. Я ахнула и назад».

На другой же день решетки поставили. Милиционеров вызвали. Они нам и сказали, что пластиковые окна очень даже легко открываются. Фомочкой. И теперь мы – за решетками. 

Про красоты

Вообще-то мы живем в памятнике. Может, его исключили уже из списка, но когда я вселялась сюда, весь комплекс из четырех домов считался памятником истории. Точной даты его постройки никто не знает. Когда мельницу в жилой дом переделали, точно известно – 28-й. А про постройку сведения туманные: до 17-го года.

Взглянешь на наш дом – еле дышит, а половые доски хорошие, и в межкомнатных перегородках – они у нас деревянные – ни жучка. И потолочные перекрытия мощные, из толстых корабельных сосен. Стены толстенные, подоконники как балкон. И в результате не дом у нас, а термос: зимой тепло, летом прохладно.

Волга недалеко и Самарка. А какая зимой красота! Домишко, что в центре двора, весь в снегу. Раньше мы сами снег убирали. Сейчас чего-то дворники повадились убирать. А уж летом… Художники из нашего двора не уходят. Особенно молодые, которые на художников только учатся. Придут, рассядутся – и давай рисовать.

Про Садовую, которая не отпускает

А на Садовой всю жизнь. Помню, когда у «Макаронки» жила, меня, совсем тогда маленькую, повезли на Ташкенткую к родственникам в эти панельные девятиэтажки. Район – ни деревца, ни кустика. И вот там я впервые ощутила то, что называют щемящей тоской. Мне вдруг стало так жалко людей, которых в эти панельки понапихали! Сидят на своих этажах как куры на жердочках. А потом мы вернулись домой, включили телевизор, а там главный архитектор города и говорит, что и центральную часть будут перестраивать. Будут деревяшки сносить и строить новые дома, но не выше пяти этажей. У меня паника началась: «Это что же и наш дом снесут?»

Помню, меня, совсем маленькую, повезли на Ташкентскую к родственникам в панельные девятиэтажки. Район – ни деревца, ни кустика. Мне вдруг стало так жалко людей, которых в эти панельки понапихали! Сидят на своих этажах как куры на жердочках. Потом мы вернулись домой, включили телевизор, а там главный архитектор города говорит, что и центральную часть будут перестраивать. Будут деревяшки сносить и строить новые дома, но не выше пяти этажей. У меня паника началась: «Это что же, и наш дом снесут?»

70-е годы. Тогда это было. И я поняла, насколько Садовую свою люблю и как мне здесь хорошо. У меня сейчас сердце щемит, когда вижу, как старая Самара исчезает. Я жить могу только здесь! И думаешь, я одна такая? У Валеры же квартира была роскошная. В новой высотке. А он теперь удивляется: как мог там жить? Выходит, Садовая не отпускает.

Личное пространство Татьяны Грузинцевой нарушала Светлана Внукова.

Полный вариант статьи, опубликованной

в издании «Культура. Свежая газета», № 6 (94) за 2016 год

 

pNa

2 комментария к “Таня и Садовая, которая ее не отпускает

Оставьте комментарий