Наследие: ,

Вячеслав Барышевский и Самара, с которой он не расстался

27 февраля 2019

Он более полувека жил в нашем городе. Здесь родился и вырос. С 2012-го — в Петербурге и говорит, что Петербург очень близок ему по духу. Но душа его осталась в Самаре.

Управленческий

Я с Управленческого, из поселка удивительной судьбы. Там планировали делать металлоконструкции для строительства ГЭС. Но в 46-м всё изменилось. После грандиозной подготовки туда привезли почти две тысячи немцев — инженеров, техников, высококвалифицированных рабочих. И немцы стали учить русских парней, в числе которых был и мой отец, строить авиационные моторы так, как это умели делать только в Германии.
Когда я родился, а я 60-го, немцев в Управленческом уже не было, но у некоторых из них с моими родителями сохранились добрые связи, и когда в начале 90-х я стал ездить в Германию, то разыскал этих наших немцев, а в 96-м организовывал их первый большой приезд в Самару. Если б вы слышали, с какой теплотой эти люди говорили об Управленческом…
В Германии они собираются ежегодно. В основном уже, конечно, дети специалистов: столько лет прошло. Некоторые из этих детей на Управленческом и родились. Кто-то приехал маленьким и на Управленческом рос. Рос, учился…
Учиться начинали в специально открытой для них школе. Директором там был господин Найговзен. Фронтовик, после войны работавший в комендатуре Берлина. Преподавали несколько русских учителей и жены немецких специалистов. Да и сами специалисты преподавали.
Учились дети в две смены, и сначала учебники у них были на немецком языке. Русские учебники, переведенные на немецкий. А с пятого класса немецкие дети учились уже вместе с нашими ребятами. И некоторые в наши же вузы и поступали.
Например, Ульрих Баке. Знаменитый профессор, биолог. В Халле живет. Учился в Куйбышевском пединституте. Или Хельга Крёнке, выдающийся кардиолог. Окончила 27-ю школу и поступила в Куйбышевский мединститут. Отличница, общественница. Жила на Арцыбушевской. Там при царизме тюрьма была. А при советской власти — общежитие мединститута, и Хельгу поместили в самую почетную комнату, в прошлом — тюремную камеру В. В. Куйбышева. И когда в 96-м я готовил приезд немцев в Самару, Хельга попросила найти кого-нибудь из сокурсников. И я нашел Марию Вибе. Поволжская немка, в одной комнате с Хельгой жила. Они встретились и рванули на Арцыбушевскую.

Детство

Управленческий моего детства — это своего рода академгородок. Атмосфера абсолютного братства.
Мы жили в многоквартирном доме, и я помню, как в праздники тащили с 4-го этажа стол на улицу. И соседи выносили столы. Из них выстраивался один очень длинный, его накрывали, и за ним собирался весь двор. А на похороны проститься с человеком выходил весь поселок.
Большая семья, которая многое, кстати, почерпнула у немцев. Любовь к порядку, ответственность, умение не только эффективно работать, но и интересно отдыхать. Не случайно одна из самых первых команд КВН Самары родилась именно здесь. Про наших в «Что? Где? Когда?» спросите Ольгу Деркач, например. Мы с ней в одном доме жили.
А моя бабушка жила в одном доме с Кузнецовым. В шесть утра Николай Дмитриевич убегал на завод по тропинке, что вела к так называемой «маленькой проходной». И часов в 12 ночи возвращался. Мы с ребятами часто сидели в это время во дворе, и он нас обязательно приветствовал.

Мой отец, Владилен Александрович Барышевский, занимался комплектацией двигателей. И настолько хорошо это делал, что Туполев попросил изготовить макет двигателя, собранного отцом. Говорил, что никогда еще не видел двигателя такой технической красоты.
Вообще, они все были примерно одного класса специалисты — мой отец и его товарищи по ОКБ, одного примерно возраста и были очень дружны. Вместе занимались спортом, отдыхали, чудили… Но главной для них была, конечно, работа. Благодаря ей и остались в истории. Благодаря достижениям, без которых отечественную авиацию и космонавтику сложно представить.
А про немецкую страницу в истории Управленческого у меня, между прочим, целая книга написана. Ждет своего издателя. Написал я ее на основе рассказов самих немцев. Я же «немец» по образованию: романо-германская филология.

Дед

Александр Корнеевич Барышевский, корреспондент ТАСС по Поволжью, — мой дед. Один из двух журналистов, которых на открытие ГЭС пустили. Встречал вернувшегося из полета Гагарина… А еще руководил кружком пропагандистов самарской парторганизации писателей и журналистов.
Дедушка родился в Кизляре. И отец мой родился в Кизляре. Бабушка моя, Надежда Владимировна, — москвичка. Вместе со своим папой приехала в Кизляр и познакомилась с Шуркой, как она деда звала. С Шуркой, который участвовал в Гражданской войне в качестве санитара, потом работал в финотделе, был режиссером рабочего театра. Потом его позвали в райком комсомола инструктором, дали револьвер и сказали: «Будешь ездить по горным селам Дагестана и уговаривать молодежь вступать в комсомол». А потом в Кизляре создали газету «Красный землероб».
Создать-то создали, да у редактора случился туберкулез, и его отправили на курорт поправлять здоровье. А как газета без редактора? Огляделись и говорят: «Шурка, ты самый из нас грамотный. Ты даже в народном училище учился, а не только в церковно-приходской школе. Иди-ка, будешь пока за редактора». И дед пошел.
А когда настоящий редактор вернулся, ему говорят: «А паренек-то справляется. Так что давай на повышение, а паренек пусть дальше трудится на редакторском посту». Так дед мой пришел в журналистику. А потом и у него случился туберкулез. Лечился, а в 32-м его перевели редактором в газету станицы Тимашевской. А оттуда уже — в ТАСС.
И он неплохо работал, давал интересные материалы, кочуя в качестве корреспондента по стране. Жил, в частности, в городе Молотове, который теперь снова Пермь. Ну а когда присоединили Прибалтику, деду сказали: «Либо ты в Таллинн поедешь. Либо — в Барнаул». Дед сказал: «В Барнаул». И остался жив. Шел 41-й год, через пару недель фашисты были в Таллинне и деда бы уж точно расстреляли.
А в Самаре они оказались благодаря моему отцу. Отец окончил школу, решил поступать в авиационный институт и выбрал куйбышевский. А тут возникла вакансия корреспондента ТАСС по Поволжью, и дед с бабушкой тоже сюда.

Польские корни

23 февраля 1981 года открылся съезд, а 24-го дед поехал на посвященное съезду торжественное собрание, что проходило в обкоме: он был членом обкома. Приехал, почувствовал себя плохо: кололо сердце. Написал записочку в президиум: «Прошу отпустить по состоянию здоровья с партийного собрания». В президиуме дождались паузы, зачитали записку, проголосовали. Большинство было не против. И деда отпустили. Он от здания обкома добрался до железнодорожного вокзала, до автобусной остановки. Ждал «полтинника». Подошел первый. Дед решил ехать на нем, но возле автобусной двери упал и умер.
Все через него перешагнули, сели в автобус и уехали. А он лежит. И никто не подошел: ну, все же пьяницы так выглядят — белая рубашка, галстук, портфель. Шли два студента. И вот они-то к деду и подошли. Вяли под руки и потащили в поликлинику железнодорожную. Притащили, а он же уже мертвый. «Если бы пораньше вы его принесли. Сразу, как упал. Мы бы его реанимировали, — сказали в поликлинике. — А сейчас поздно».
Так закончил дни дедушка мой, коммунист, пропагандист, член обкома. Но вот ведь какое дело…
Когда дед еще работал, а жил он на углу Льва Толстого и Молодогвардейской, то выходные я проводил у него. И каждое воскресенье к десяти утра мы шли с ним в краеведческий музей, а музей тогда был в костеле.
Мы приходили, дед поднимался к директору и пропадал там на некоторое время, а я оставался абсолютно свободным в своих действиях и перемещениях. Мог взвешивать в руках зуб мамонта и даже, по большому секрету, снимать булаву — она висела не очень высоко. Когда дед возвращался, мы садились на запрещенную для остальных посетителей козетку, сидели некоторое время, а потом шли домой.
Повзрослев, я много думал над этими нашими визитами. Католику положено каждое воскресенье приходить в храм и участвовать в Святой мессе. Но что деду, партийцу, было там делать каждое воскресенье? Что его-то туда влекло?
Подозреваю, что польские корни. Он же поляк по отцовской линии. Адам Борисчевский. Так звали моего прапрадеда. Жил под Варшавой и очень не любил русского царя. А надо сказать, что русские цари Польшу обижали. Русский язык насаждали, как Екатерина картошку. И Адам все время бурчал. Уж не знаю, было ли что большее — наверное, было, потому как его сослали в Черниговскую губернию. В деревню, где жило много людей с фамилией Борышевский. Адама отправляют в эту деревню, и он там становится Боришевским.
Но поскольку и там не унимается, его оправляют на Кавказ. И вот приезжает маленький поляк на Кавказ, а там его встречают терские казаки. Призывают и говорят: «Толку от тебя, мелкого, поди, никакого?» Он говорит: «Я портной». Они: «Портной-то нам как раз и нужен. А жена-то у тебя есть?» Он говорит: «Холост». — «Ну, без жены ты тут сдохнешь», — говорят Адаму казаки и выдают ему жену. Казачку. Анна ее звали.
И вот этот Адам Борисчевский, который в России стал Боришевским, начинает на Кавказе жить и становится самым модным портным в Чечено-Ингушетии, Дагестане и окрестностях. Шьет черкески с газырями и всякое такое. У него рождается сын Корней Адамович и продолжает дело отца. И у Корнея Адамовича портняцкое дело спорится. Он строит дом в Кизляре и производит на свет аж трех сыновей: Алексея, Константина и Александра, который и будет моим дедом.

«Единый мир»

В начале 90-х я создал и 22 года возглавлял Самарскую городскую общественную организацию международного гуманитарного сотрудничества «Единый мир». На счете организации не было ни копейки.
Мало кто верил, что такое возможно. Но оказалось — вполне. Сотни молодых европейцев побывали в Самаре. И не туристами! Они работали здесь на общественных началах. И это не прошло бесследно. Ни для них, ни для нас.
Вы были в Лейпциге? Съездите и расскажите, что русские — плохие. Вас засмеют. Половина Лейпцига побывала в Самаре в качестве волонтеров.

А знаете ли вы, что в трудные для нас 90-е немцы не только медицинское оборудование и материалы в клиническую больницу возили, но и в немецких церквях за благополучие Самары молились? А всё потому, что благодаря «Единому миру» немецкая молодежь узнала: в России есть не только Москва и Петербург, но и Самара. И, вернувшись домой, рассказала о нашем городе.
Немцы много помогали самарским семьям с детьми-инвалидами. Делали работу по дому, участвовали в оснащении реабилитационного центра, а на семинар для педагогов по приглашению «Единого мира» приезжали лучшие реабилитологи Германии.
Семь лет мы сотрудничали с Камышлинским районом. Камышлинку расчищали, местным бабушкам, дедушкам помогали. В районе есть маленькое село Неклюдово. Там могила деда Аксакова. И сохранился помещичий парк. Заросший, заваленный буреломом — расчистили. Рядом — футбольное поле. Тоже работа наших волонтеров. Лавочки поставили, сценическую площадку построили. Сотрудники районной администрации из своих карманов скидывались, чтобы материалы для этой нашей работы купить. Местные предприниматели кормили ребят бесплатно. И главное: молодые камышлинцы, которые тоже в этом активно участвовали, поняли, что они живут в прекрасном месте, которое интересно всему миру.

Окончание следует

Беседовала Светлана ВНУКОВА

Член Союза журналистов России, «Золотое перо губернии».

Фото предоставлены автором

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» 7 февраля 2018 года, № 3 (153)

pNa

Оставьте комментарий