В советское время в нашей стране никогда не исполнялась симфоническая поэма Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра», написанная под впечатлением от книги Фридриха Ницше.
(Окончание статьи С. П. Хумарьян. Начало – здесь)
В один прекрасный день Проваторов в очередной раз приходит ко мне на службу и заговорщически сообщает, что мне необходимо срочно читать Ницше, а он будет изучать партитуру Штрауса, чтобы первыми в стране исполнить запретную музыку.
В это время в Академии общественных наук, где преподавала моя сестра, доктор философских наук Анна Ивановна Корнеева, готовилась к защите диссертация «Тропами Заратустры», знаменующая новые взгляд и подход к личности Ницше. В Москве я изучила этот фолиант, а дореволюционное издание Ницше было в домашней библиотеке.
Как всегда, нашлись «доброжелатели», возлагающие большие надежды на некомпетентность высокого начальства, но просчитались: секретарем обкома КПСС по идеологии был эрудированный и доброжелательный человек – Николай Николаевич Панов. Он пригласил меня и попросил разъяснить ему ситуацию. Вот уж где моя подготовка к этому концерту сгодилась! Он не только счел возможным не отменять концерт, но и дал разрешение на повтор программы.
Такое развитие событий стало для Проваторова веским аргументом в необходимости дальнейшего сотрудничества с Куйбышевской филармонией.
***
В доме, только что выстроенном на площади Куйбышева, управление культуры получило 10 квартир для ведущих мастеров искусства, и трехкомнатную квартиру выделили собирающемуся жениться Проваторову. Две комнаты (чтобы не пылились!) он запер до приезда жены, а сам обосновался в маленькой комнате, где кроватью ему служила раскладушка, а книжным шкафом – подоконник.
Наполненность жизни Маэстро никогда не зависела от быта. В этой комнате после репетиций собирались М. Ростропович с другом-художником (оказавшимся митрополитом земель Саратовских, любителем и коллекционером записей музыки Б. Бриттена), мы с мужем, в то время руководившим областной контрразведкой.
В один из вечеров Проваторов и Ростропович приехали к нам поужинать. Моя мама готовила вкуснейшие голубцы и пироги с мясом и помидорами. Обильный ужин, эмоциональный послеконцертный накал – не заметили, как пробило четыре утра.
Проваторов вспомнил, что в 7:20 ему нужно встречать на вокзале Люсю, будущую жену. Показал нам ее фотографию. Провожаем Мстислава Леопольдовича в гостиницу «Жигули», и, прощаясь, Ростропович предлагает Геннадию Пантелеймоновичу встретить гостью вместе.
В 7:00 пунктуальный Ростропович приехал на вокзал и начал тщетно искать жениха. Объявили о прибытии поезда, и маэстро в одиночестве встречает ошарашенную Людмилу, увидевшую вместо мужа великого виолончелиста. А она к тому же везет свадебный подарок – тяжеленный сервиз, который нужно еще дотащить до такси на привокзальной площади.
Добравшись до квартиры Проваторова, они столкнулись с новой проблемой: дозвониться до него оказалось нелегко, он спал крепким младенческим сном.
***
В 1975 году с закрытием на ремонт концертного зала, а практически с началом строительства новой филармонии – с нулевого цикла – в жизнь оркестра входит множество трудностей. Кочевая жизнь бросает негативный отсвет на моральный климат в коллективе оркестра.
Победный темпоритм предшествующих лет замедляется. Хотя и руководством филармонии, и различными инстанциями делается все, чтобы праздничных событий было больше. Достаточно вспомнить всесоюзный фестиваль «Композитор и фольклор», собравший множество представителей разных школ, включая Андрея Эшпая, Сергея Слонимского, фольклориста И. Ельчева, композиторов из Грузии, Казахстана, болгарина Марина Големинова.
На XII Ленинский музыкальный фестиваль приезжает госоркестр под управлением Евгения Светланова, ансамбль танца Грузии, академический хор под управлением Александра Свешникова, молдавская хоровая капелла «Дойна». И концерты симфонического оркестра под управлением Проваторова занимают в этой потрясающей афише центральное место.
Но будней больше, чем праздников. И они становятся суровее. В 1981 году «золотое десятилетие» в истории оркестра завершилось. Маэстро Проваторов уехал в Москву…
Для руководства оркестром по рекомендации С. М. Слонимского был приглашен серьезный, глубокий музыкант петербургской школы Валентин Нестеров. По творческому почерку – антипод предшественника. С невероятной памятью, изумлявший и музыкантов, и слушателей дирижированием наизусть самых сложных программ.
Оркестр принимает его хорошо. Он, в свою очередь, вносит в репертуар много нового. Особенно ему удаются произведения Шостаковича, Стравинского, Пендерецкого. Пятилетие Нестерова обрывается инфарктом у достаточно молодого человека, очень сдержанного и тактичного.
***
Но, рассказывая о своих филармонических университетах, не могу не сказать о том огромном влиянии, которое оказал на меня музыкально-литературный лекторий. Ровесник Великой Победы, он достиг в 70–80-е годы своего пика и по количеству творческих групп (их стало 10), и по составу, способному решать сложнейшие задачи – создание талантливых познавательных программ о композиторах, писателях, направлениях в искусстве…
Во главе этого коллектива в разные годы стояли М. В. Блюмин, А. А. Трифонов, Г. В. Беляев – музыканты, не нуждавшиеся в рекомендациях! Легендарная личность – лектор-музыковед Ева Марковна Цветова, человек редкого сценического обаяния, эрудит, постоянно стремящийся к освоению новых тем и граней профессии, – работала и с симфоническим оркестром, вела на его базе «Университеты музыкальной культуры», «Музыкальные четверги».
Функции областного управления культуры тех лет существенно отличались от сегодняшних функций областного минкульта. Основной задачей отдела искусств, в котором работало три человека, была приемка спектаклей и концертных программ, создаваемых во всей области, включая тольяттинские и сызранские, обсуждение их достоинств и недостатков.
Огромную работу проводили члены приемной комиссии, в состав которой входили профессора Лев Адольфович Финк и Исаак Лазаревич Арончик, театровед Владимир Ильич Молько, председатель областного отделения СТД народный артист РСФСР Михаил Гаврилович Лазарев, писатель Семен Михайлович Табачников. Некоторых специалистов приглашали на отдельные программы. Труд этот был нешуточный: в год нужно было принять и обсудить около сотни спектаклей и концертных программ.
Когда плоды своих поисков представляли комиссии столь высококвалифицированные музыковеды, как Ева Цветова, Изабелла Одельская, Людмила Иноземцева, Инна Фельдман, литературовед Раиса Бурлина, – прийти неподготовленным было недопустимо.
Лекции, как правило, сопровождались концертами, в которых выступали известные музыканты: пианисты Мария Волчонок, Наталья Файн, Валентина Капоткина, Елена Матусова; виртуозный баянист Аркадий Левит; вокалисты Борис Гальпер, Нона Колесникова, Ольга Шевченко, Владимир Вдовухин, Василий Спичко, Раиса Смирнова; мастера художественного слова Ефим Григорьев, Галина Канунникова, Лидия Наливайко, Геннадий Матюхин, Александр Внуков… Всех, к сожалению, не перечесть.
Сколько нового и интересного было узнано мною в этих скромных залах! А как обогащало личное общение с артистами! До двух тысяч концертов давали в год эти труженики – в школах, училищах, на селе, в «красных уголках» общежитий, заводов, фабрик, открывая для многих окно в волнующий мир искусства, приобщая к новинкам музыки и литературы.
Но труд приносил исполнителям не только розы. Мне приходилось сотни раз бывать на концертах на «точках». Иные вызывали чувство удовлетворения и у создателей, и у слушателей. Иногда же их работа заканчивалась горечью и отчаянием от невозможности пробиться к дремлющему интеллекту слушателя.
***
Только покинув министерские стены и занявшись скромным творческим трудом, я смогла по-настоящему оценить нажитый за десятилетия вклад филармонии в собственное образование и становление.
Благодаря филармонии я познакомилась с искусством лучших музыкантов необъятной и многонациональной страны. Ничто не дает такого объемного представления о стране, как искусство ее народа.