Наследие: ,

Как я позировала Ивану Васильевичу Карпунову

27 февраля 2019

В СОХМ проходит выставка произведений Ивана Васильевича Карпунова (1909–2004), приуроченная к 110-летию со дня рождения художника.

Наша первая встреча состоялась в 1978 году, когда я только начала работать в художественном музее. Как-то я зашла взглянуть на экспозицию в выставочном зале напротив цирка, познакомиться с художниками. Три портрета сразу ошеломили. Надпись гласила: «И. В. Карпунов». В них было всё: слаженность композиции и яркая красота живописных плоскостей. Понимая, что в работах художник выразил себя, я захотела с ним познакомиться. Когда пришла в его мастерскую в кирхе, то сразу же предложила себя в качестве модели — позировать для портретов. Договорились встречаться один раз в неделю.

Портрет № 1

Первый портрет мы начали писать в зиму 1979/1980 годов поверх какой-то работы. В 2008-м на обороте этого портрета обнаружилась надпись «Портрет строительницы. 1953». Это, видимо, была старая идеологически выдержанная работа. Он записал ее в 1974 году. Когда я появилась в мастерской, то тот портрет уже назывался «Портрет Амины». Тихая студентка из Казани послужила моделью. Мой портрет Карпунов начал писать поверх нее. Третья запись. Ее луноликое лицо сузили, превратив в овал, длинные пальцы укоротили, на них появился алый маникюр. От Алины осталась лишь лента в волосах.

Любопытно то, что в творческом методе Карпунова обнаружился интересный прием: он задавал модели какой-нибудь спорный вопрос вроде «Как вы относитесь к творчеству Поля Гогена?», а потом внимательно следил за жестикуляцией модели, за подвижной мимикой лица. Обычно модель теряла спокойствие, не следя за лицом.
— Валя, вы когда живо говорите, у вас широко раскрываются глаза, возникает что-то похожее на египетские маски. И есть некоторая кукольность. Мне это нравится. Я изо всех сил стараюсь сохранить это лицо-маску.

На мне был коричневый трикотажный костюм, и каждый вторник я с изумлением наблюдала метаморфозы этого костюма на портрете. Костюм потемнел, синие манжеты на рукавах исчезли. Книга вначале лежала на коленях, но мастер поднял и удлинил фигуру. Спинка стула мешала силуэту, а темный фон не соответствовал традициям иконы. Ближе к весне Карпунов стал откровенней, охотно и много говорил об искусстве иконы. Летом в мастерской на хорах кирхи появилось солнце, косые лучи, попадая в углы, светились. У Карпунова появилась идея сделать фон портрета золотым.

Лето 1980 года пролетело незаметно. Карпунов слой за слоем прописывал костюм модели и фон. Он считал, что цвет обладает массой, плотностью, холст необходимо плотнее нагрузить красочным тестом. Покрывая фон различными оттенками охры — или светлее, или темнее, — он добивался вибрации света, внутреннего свечения. Вся работа протекала уже без позирования. Он мог на неделю или две прислонить к стене, потом поставить на мольберт и думать над ритмом цветовых масс, контурной линией, над цельностью силуэта.

Портрет № 2

В следующую зиму появился другой портрет. По выходным я каталась на лыжах по Волге. И вот в таком лыжном обличье — вязаная шапочка, свитер, поверх стеганый жилет — я появилась в нетопленой мастерской. Не нашлось холста, под рукой оказался тяжелый квадрат древесно-стружечной плиты. Иван Васильевич быстро-быстро стал закидывать его красками. У меня в руках была маленькая книжечка с рисунками Матисса, и разговор пошел о ней.

Горит тусклая лампочка, художник облачен в тяжелый толстый свитер, очень холодно, кажется, минусовая температура. На что ни присядешь — холодно.
— Как вы относитесь к Матиссу?
— По-моему, вы из моего свитера делаете украинскую блузу.
— Да, да. Я стремлюсь к воплощению народного начала. Бусы поверх свитера, по-моему, оригинально.

С этим портретом вышла такая история. Уже в 1993 году я навестила художника. Он стоял перед большой картиной — «Рай земной»: изображение цветущего сада на фоне Волги. И еще это было окно в другой мир, где нет шума цивилизации. Когда узнал, что я прошу один из своих портретов, заупрямился.
— Тут на днях должен иностранец заглянуть, обещал ваш портрет взять на аукцион.
— Я вам пять лет позировала, а вы — на аукцион…
Помялся, поискал в карманах пуловера папиросы, взял со столика спички и задумался.
— Иван Васильевич, вы мне обещали подарить, держите слово.
— Да обещал, но сейчас я не готов расстаться с работами.
— Тогда я забираю вот этот «Портрет с бусами» и ухожу.
— Нет, нет, я должен его пересмотреть, дописать, поправить. Поэтому нет, Валя!
Тогда поразила его привязанность к своим работам и категорическое желание не расставаться с ними. Я увезла портрет, и на некоторое время у нас была размолвка.

Другие портреты

В 1985 году поменялся адрес мастерской художника. Он переехал на Революционную к кинотеатру «Старт». Там было хорошее окружение. Карпунов со многими общался. Тогда же написал мой «Портрет в красном», примитивистский: «Выше, чем сочинить картину, ничего не может быть. Я начал сочинять, только когда ушел на пенсию».
Летом 91-го начали новый портрет. В мастерской я появилась в светлом платье, белой шляпе. Было прохладно, и я накрылась голубой, в цветах, шалью. Впервые решили писать фигуру в повороте три четверти влево.
Только начали, пришел художник Николай Шеин. Сел на табурет и изумленно сказал: «Ваня, а ты, оказывается, работаешь с натурой? Вот не знал».
Продолжая работать, Карпунов ответил: «А как же, Николай, без натуры никуда!»
После нескольких сеансов летом возникла длительная пауза. Когда осенью мы встретились, портрет было не узнать. Иван Васильевич зорко следил за моей реакцией.
— Валя, понимаете, портрет в три четверти выглядит постановочно-учебным, студийным. Потом разворот в пространстве нарушает плоскость. Только плоскость дает цельность пятнам цвета, гармоничный силуэт фигуры распластывается, звучит весомо, понимаете? Подумалось, живописец боится уйти от найденной схемы. Голубая шаль исчезла с плеч и свой цвет отдала фону. Ярко смотрелся силуэт девушки в белом на синем фоне. На дереве рдели красные плоды. Царила умиротворенность.

На другой день он позвонил директору художественного музея Аннете Яковлевне Басс и предложил этот портрет под названием «Лето»: «Анетта Яковлевна, я хочу, чтобы портрет находился в музее, цена меня не интересует». Так портрет оказался в собрании СОХМ.
Сама идея портретной фигуры в три четверти все равно засела в уме. Карпунов параллельно начал новую композицию — портрет в том же белом платье под названием «Молодая мать». Начал, скорее всего, на старом холсте, потому сзади стоит дата: «1970». Он использовал фотографию ребенка, взятую у родственников, мне оставалось часами сидеть с поднятыми руками. Фигуру на картине распластал по-египетски. В колорите работа необычайно сдержанна. Белила в одежде и на фоне, светлая охра на телах матери и ребенка, темная охра в цвете массивного кресла, аленький цветочек в руках малыша.

Красок в 90-е было мало, всё стоило дорого, многие старые работы он перекрашивал заново, больше добавляя белил. Постепенно краски дольнего мира заменились на свет мира горнего.

В 1993-м Карпунову дали мастерскую на Ташкентской, добираться на край города было невероятно долго. Мастерские находились на 17 этаже, не всегда работал лифт, и 86-летнему старику приходилось ходить пешком. Возникло чувство усталости, и к 1997 году Карпунов созрел для персональной выставки.

Выставка 97-го года стала самой полной, событийной. Многие коллекционеры предоставили работы. Сам художник выдвинул своеобразное условие: «Я хочу, чтобы после выставки все работы были приобретены музеями, не хочу возвращать их в мастерскую». Успех выставки был невообразимым. Самарский художественный музей приобрел 15 картин, 15 работ художник подарил музею. Подарил много своих полотен друзьям. Я взяла свои портреты.
После выставки Карпунов часто навещал музей, приют его работ. Стремительно дряхлея, приходя на вернисажи, художник умиротворенно смотрел на все глазами человека, который уже подвел итоги своей жизни и творчества.

В 2004-м его не стало. Был теплый день, провожали в путь все художники из Союза, друзья. «Какое величественное благообразное лицо! Чисто патриарх!» — воскликнул Рудольф Баранов.

Общение с Иваном Васильевичем было драгоценным. Он научил пониманию языка современного искусства. И главное, его жизнь была примером служения живописи, и тех, кто был рядом, он научил любить искусство и служить искусству.

Валентина ЧЕРНОВА

Член Ассоциации искусствоведов России, член Союза художников России.

Фото предоставлены автором

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» 7 февраля 2018 года, № 3 (153)

pNa

Оставьте комментарий