Зарядив, он выстрелил впустую. Пустая упала.
Из анекдота
Нас когда-то учили, что общечеловеческие ценности базируются на экономическом фундаменте. Нет средств, не хватает денег, чтобы достроить, реализовать, воплотить в жизнь планы, проекты, связанные с вещами, которые можно потрогать, по которым можно проехать, употребить в пищу. Какой еще может быть разговор об эфемерном искусстве?
На фотографии: Институт Искусств в Лос-Анжелесе, Калифорния
Зачем нам это? И на стол не положишь, и в карман не спрячешь. А уж заниматься образованием в сфере искусства, самым затратным с ведомственной точки зрения, вообще кажется абсурдным. Вспоминаются слова одного из ярких спикеров современной отечественной культуры: «Поступил в консерваторию – арендуй место в подземном переходе».
Это ни больше ни меньше как технократический подход к проблеме. Об этической стороне высказывания умолчим. Технократ умеет считать и планировать, умеет составлять отчеты и сводки, графики и диаграммы. Он любит говорить об инновациях и научном прогрессе.
Кстати, есть вполне авторитетное мнение, что в искусстве прогресса не может быть по определению. Искусство обращено не вперед, а вглубь. Искусство сегодня говорит человеку и о человеке, в настоящий день и час, вне зависимости от времени создания художественного текста. Актуализация сиюминутности обращает нас к самому важному, не развлекает, замечу, а собирает «внутреннего» человека, делает значимым его бытие.
Полеты в космос, научные исследования, экономика – нам кажется, что все эти усилия разных хороших людей способны изменить нашу жизнь, сделать ее краше, удобнее, счастливее, наконец. В какой-то мере это справедливо. Вид растущих как грибы в осеннем лесу новостроек способен скрасить обыденность и на некоторое время придать осмысленность жизни. Мы так радуемся новым гаджетам, будто сами их придумали и собрали в кустарных условиях на собственной кухне. Нас переполняет восторг при виде презентации нового отечественного авиалайнера. Странным образом, чувствуя сопричастность к созданию инновационного чуда, мы нимало не задумываемся, в чем же, собственно, наша радость состоит, какова ее природа.
Наши ракетные двигатели – лучшие в мире, это ли не счастье! Еще Иммануил Кант говорил: «Счастье – это полнота существования, сопровождаемая чувством приятного». Аксиология, наука о ценностях, должна бы сегодня занять место царицы всех наук. Мы сейчас так много говорим и думаем о различных ценностях: о нефти и газе, о курсе валют, о геополитике.
Однажды мою добрую знакомую обворовали – банальная квартирная кража. Позвонив со словами утешения, я в беспокойстве спросил: «Из общечеловеческого много пропало?» Ответ меня порадовал: «Только телевизор…» В самом деле – невелика потеря, хоть и общечеловеческая. Вот уж без сомнения незаменимая вещь – телевизор. В каждом доме и не в одной комнате современного жилья присутствует оруэлловский «телекран».
Научная картина мира, сформированная еще школьными учителями, подменяется телевизионными интерпретациями всевозможных новостей, всегда нехороших и возбуждающе тревожных. И это бы еще ничего. Тотальное засилье антиэстетического, безвкусного и бездарного обрушивается на присмиревшего обывателя с сокрушающей силой и наглой убедительностью. Кто нажимал кнопку on-off на телевизоре где-нибудь в цивилизованной Европе или Америке, имел возможность убедиться в том, что телевещание везде имеет одинаковый одурманивающий характер и ограниченный набор жанров.
Кто же может конкурировать с этим монстром массового гипноза? Культура? Но в понятие культуры входит все – от науки до приема пищи. Культура, по определению составителей «Основ государственной культурной политики», – это «совокупность формальных и неформальных институтов, явлений и факторов, влияющих на сохранение, производство, трансляцию и распространение духовных ценностей (этических, эстетических, интеллектуальных, гражданских и т. д.)». Но ведь телевидение – это тоже часть культуры. Оно тоже транслирует и распространяет, производит и всеми силами сохраняет произведенное.
Совокупность – ключевое слово в определении культуры. Нас пытаются утешить, что искусство – это тоже часть культуры. Вот и в Самарском институте культуры работают ведь театральный и музыкально-исполнительский факультеты, факультет современного искусства, набирают абитуриентов и выпускают специалистов, и не следует печалиться по поводу переименования (напомним прежнее гордое наименование – Академия культуры и искусств).
На фотографии: Факультет Искусств в университете Ла Лагуна, Тенерифе
До сих пор никто не объяснил причину переименования. Если цель – возвращение института к его первоначальному состоянию учебного заведения, выпускающего культпросветработников, то так и скажите! Но городу-миллионнику, претендующему на статус просвещенной столицы региона, остаться без вуза искусства совсем не к лицу.
В «лихие 90-е» говорили: нам не нужно свое сельское хозяйство, мы все можем купить. Сейчас говорят: не нужно готовить специалистов в области искусств у себя в городе, дешевле обучить на стороне. Вновь технократический подход. Во-первых, вернутся ли молодые специалисты в город, где нет консерватории, где только пара профессиональных оркестров, невелик набор театров? Во-вторых, далеко не все семьи в силах обучать ребенка в чужом городе.
Театры и оркестры действуют в условиях отсутствия конкуренции. Конкурсную ситуацию – главное условие качества – может создать только переизбыток предложения, чего не наблюдается по причине отсутствия статусного вуза искусства в городе.
И, наконец, главное – это атмосфера вуза искусства, которую формирует ежедневный тяжелый и благодатный творческий труд молодых людей, пришедших в профессию по призванию, отдающих все свои силы любимому делу. Каждый день студенты вуза искусства встречаются с художественными текстами, на материале которых происходит обучение творческому ремеслу. Каждый день, входя в мир произведения искусства, молодой актер, танцовщик, художник, музыкант самим своим творчеством, пускай и учебным пока, создает притягательную ауру искусства.
Русский философ Густав Шпет отмечал, что структурность всякого произведения искусства и есть признак органичности и конкретности эстетического объекта. Искусство – не совокупность формальных и неформальных институтов. Кроме того и прежде всего, искусство – труд и пот невероятного труда, который сам по себе, кстати, оказывает непосредственное и благотворное воздействие на воспитание молодого человека, студента творческой специальности.
Великий музыкальный страдалец (достаточно вспомнить финал его «Патетической» симфонии, чтобы содрогнуться от близости края, к которому он нас подводит) говорил: «Вдохновение – гостья, которая не любит посещать ленивых». Многочасовой ежедневный труд, мучительное конструирование художественного из многочисленных и разнообразных констант материала искусства лежит в основе всякого творческого делания. Удивительное и страшное свойство высокого превышать меру своего разумения, своих возможностей дает шанс увидеть существо бытия, а иногда и заглянуть за его черту, понять и актуализировать его средствами искусства, оформить в коммуникативную ситуацию художественного события.
На фотографии: Факультет искусств Наньянского университета, Сингапур
Для зрителя/слушателя неважно, через какое, выражаясь высоким слогом, горнило страданий прошло приготовленное для публичного представления сочинение. Важно, что оно облечено в стройные и понятные коммуникативные одежды художественного ремесла. Город, не имеющий вуза искусства, постоянно находится в состоянии гастролей. Сама частота творческих событий создает калейдоскоп причудливых красок и мимолетных подчас впечатлений. Если город почитает себя центром культуры, ему необходимо самому растить творческие силы, генерировать художественные идеи, у себя сохранять отечественные традиции академического искусства.
«Стратегия развития культуры до 2030 года» говорит, что «компетенции в образовании могут стать общественным благом только при обеспечении ценностно ориентированного воспитания, базирующегося на лучших отечественных традициях». Эти традиции сохраняются, живут полной жизнью в стенах самарского института культуры, раненного, но пока не убитого переименованием, болонским процессом и сокращением бюджетного финансирования.
Возвращаемся, как в известной сказке, с чего начали: бытие определяет сознание. Впервые попав в далеком уже 1994 году в образцовую ФРГ, подумал: это у нас в России бытие определяет сознание, а у них сознание – бытие. Сначала – осознание цели, затем – ее воплощение. Может, вернуться к временам петровским и начать потихоньку перенимать опыт? Определять свое бытие своим же собственным сознанием?
Дмитрий Дятлов
Пианист, музыковед. Доктор искусствоведения, профессор СГИК.
Опубликовано в издании «Свежая газета. Культура»,
№ 12-13 (100-101) за 2016 год