Осенью 2016-го на улице Степана Разина, 106, были снесены остатки бывшего особняка Фирса Наймушина. Собственник планирует воссоздать памятник архитектуры на том же месте – эскизы проекта уже опубликованы в местных СМИ. В Самаре существует обширная практика воссоздания утраченных зданий, но возникает вопрос: какова их ценность?
По букве закона
Воссоздание памятников архитектуры в Самаре – распространенная практика. В региональном списке выявленных объектов культурного наследия и госреестре есть целый ряд зданий, которые на первый взгляд являются образцами зодчества XIX – начала ХХ века, но на самом деле построены не более 25 лет назад.
Обратимся к Федеральному закону «Об объектах культурного наследия». В статье 18 указано: «В реестр могут быть включены выявленные объекты культурного наследия, со времени возникновения или с даты создания которых либо с даты исторических событий, с которыми такие объекты связаны, прошло не менее сорока лет (за исключением мемориальных квартир и мемориальных домов, которые связаны с жизнью и деятельностью выдающихся личностей, имеющих особые заслуги перед Россией, и которые могут быть отнесены к объектам культурного наследия до истечения указанного срока после смерти таких лиц). Включению в реестр подлежат объекты археологического наследия, с момента возникновения которых прошло не менее ста лет».
То есть здание в стиле модерн, построенное в 1990–2000-х пусть и по подобию дореволюционного аналога, ценности формально не представляет. С другой стороны, в том же 73-м законе есть статья, посвященная воссозданию памятников: «Воссоздание утраченного объекта культурного наследия осуществляется посредством его реставрации в исключительных случаях при особой исторической, архитектурной, научной, художественной, градостроительной, эстетической или иной значимости указанного объекта и при наличии достаточных научных данных, необходимых для его воссоздания».
Вот только самарские примеры редко можно назвать исключительным случаем в том смысле, что в большинстве воссоздание носит отнюдь не вынужденный характер.
В угоду застройщикам
Большая часть самарских примеров – совсем не «воссоздание посредством реставрации», а имитация, муляжи, выполненные из современных материалов. Причина утраты памятников архитектуры банальна – строительство на их месте высотных жилых зданий. Так, например, произошло с двухэтажным домом и кирпичной аркой на улице Алексея Толстого, 129, на месте которых выросло 13-этажное здание. Арку разобрали, кирпичи пронумеровали, чтобы после восстановить на прежнем месте. В итоге все закончилось совсем иначе: фасад дореволюционного дома стал фальшфасадом высотки, а арку выполнили из современных кирпичей. По требованию пожарной безопасности ее пришлось перенести на газон перед домом, так что она стала чисто декоративной – своего рода памятник самарским муляжам.
Та же участь ждала и деревянный особняк Тимрота на улице Самарской, 165. На месте роскошного дома с башенками и эркерами выстроили многоэтажку, а затем прилепили к ней муляж памятника. Воссозданный домик получился «пластмассовым», а среда вокруг стала настолько непривлекательной, что у собственников постоянно возникают проблемы с поиском арендаторов.
То же произошло с домами на месте жилого комплекса Step Green House на улице Молодогвардейской и бывшим тубдиспансером возле площади Славы. Помимо несоразмерности фасадов новой застройке, почти везде наблюдается катастрофически низкое качество восстановительных работ. Впрочем, есть и исключения. Например, бывший дом личного почетного гражданина города Самары Жоголева на улице Куйбышева, 110. Специалистам, безусловно, заметна разница пропорций между оригиналом и копией, но обыватели вряд ли обнаружат подмену. Но может ли это здание считаться памятником архитектуры?
Оригиналы и копии
Вообще, в чем ценность памятников (не с точки зрения закона, а по существу)? Здания могут обладать эстетической, исторической, архитектурной, градостроительной ценностью, но самое главное в них, как и в любом произведении искусства, подлинность. Особняк Курлиной, например, ценен не только благодаря его красоте. Главная его ценность заключается в том, что это блестящий образец стиля модерн, созданный выдающимся архитектором Александром Зеленко в начале ХХ века. Это оригинальные деревянные двери и окна, выструганные столярами того времени, это глазурованная керамическая плитка, выполненная по эскизам великого Михаила Врубеля в Абрамцевских мастерских, это тонкая лепнина и ковка, над которой работали мастера того времени. Все это подлинное, настоящее, ценное.
Увы, сохранить все в первозданном виде не всегда удается. Есть в Самаре немало примеров, когда воссоздание памятника или его части неизбежно. Возьмем, к примеру, еще одну работу Александра Зеленко – бывшее здание Русского торгово-промышленного банка на углу улиц Куйбышева и Пионерской. Во время недавней реставрации были воссозданы утраченные еще в советское время шатры и эркер. Или часовня Святителя Алексия у речного вокзала, снесенная в советские годы. Работа архитектора Александра Щербачева была воссоздана в 1998 году по проекту Алексея Мелентьева. Кстати, часовня не числится ни в каких списках объектов культурного наследия. Порой в процессе реставрации требуется компромисс, как, например, в случае со скульптурами атлантов в особняке Шихобалова на улице Венцека, 55. Их место на фасаде займут точные копии, выполненные из прочного материала, а пустотелые гипсовые изваяния станут экспонатами музея, который откроется здесь после завершения реставрации.
Одним словом, к каждому памятнику нужен индивидуальный подход, но главным и неоспоримым условием остается максимальное сохранение подлинника.
Об особняке Наймушина
Вернемся к дому на улице Степана Разина, 106. Что это? Вынужденная мера, компромисс или потакание собственнику, которому проще и дешевле отстроить памятник архитектуры заново, чем по крупице восстанавливать оригинал? Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет.
Особняк лесопромышленника Фирса Наймушина был построен в 1900 году по проекту архитектора Филарета Засухина. В 2007 году в нем случился сильный пожар. Очевидцы утверждали, что причиной стала бутылка с зажигательной смесью. С этого момента началась долгая и медленная смерть памятника архитектуры.
Сразу после пожара была демонтирована и увезена в неизвестном направлении кованая ограда городской усадьбы. Администрация Виктора Тархова заявляла о планах по реставрации здания, но в 2010-м продала его за бесценок (около 3 миллионов рублей) компании «Евро-Железобетон», аффилированной Владимиром Кошелевым. Новая команда мэрии пыталась оспорить сделку, но в конечном счете с ней согласилась. Собственник обещал восстановить памятник, но почему-то начал с попытки его сноса. В 2013-м часть здания снесли. Областной минкульт остановил работы, было возбуждено уголовное дело. Тем временем в руинах купеческой усадьбы поселились бомжи, случился еще один пожар…
Сложно сказать, подлежал ли особняк восстановлению сразу после пожара 2007-го (стены состояли из лиственницы, обложенной кирпичом), но внешне конструкции казались прочными. В 2014-м была проведена историко-культурная экспертиза, которая сообщила об исчерпании несущей способности конструкций и рекомендовала демонтировать объект при условии его воссоздания. И хотя экспертиза была проведена саратовской компанией «Экспертиза Поволжья», благодаря которой из списка памятников в свое время исключили жилой флигель усадьбы Зеленко, к 2016-му заключение по дому Наймушина казалось вполне оправданным. Девять лет без консервации, частичный снос и пожары превратили остатки усадьбы в настоящие руины.
В августе 2016-го управление охраны памятников Самарской области выдало разрешение на демонтаж остатков особняка Наймушина. Проект воссоздания памятника выполнен архитектурно-проектным предприятием «Раритет» (руководитель Антон Рогалев).
Можно продолжать искать в этом вопросе виноватых или радоваться самому факту восстановления заметного самарского памятника, пусть и путем его воссоздания. В данном случае все относительно и недоказуемо. Остается одно – смириться с утратой и надеяться, что новый дом Наймушина по качеству будет не пластмассовым муляжом, а хотя бы точной копией оригинала.