Мнения: , ,

О патологических аспектах выражения в искусстве

8 апреля 2016

12-1_Работа пациента 1

 

Из Праги вернулся киновед Олег Горяинов. Предлагаем вашему вниманию текст в несколько неожиданной для него области искусства.

В Праге завершила работу выставка под названием «РАБОЧАЯ КОМНАТА ПИСАРЖОВИЧА». Публике были предложены работы пациентов, которые отобрал и концептуально каталогизировал по результатам своей врачебной практики психиатр Франтишек Писаржович (1913 – 1982).

Хотя имена художницы-организатора Эвы Котятковой и врача-коллекционера мало что говорят даже заинтересованному читателю, безусловный интерес это событие на стыке культуры и медицины вызывает по двум причинам.

Во-первых, с качественной точки зрения коллекция выставленных работ представляет собой уникальную подборку art brut. То есть того направления в искусстве, которое хотя и до некоторой степени дискредитировано эксплуатационным характером всякой подобной экспозиции («а знают ли сами пациенты, что их проявления болезни становятся поводом для насыщения интересов эстетствующей публики»), но которое, тем не менее, вызывает живой интерес своей подспудной анонимностью. Как в данном случае: Котяткова – организатор, Писаржович – коллекционер-отборщик, но ни один из них не есть «автор(ы)». А настоящие «авторы» работ не могут таковыми считаться в силу того, что их статус иной (пациенты).

А во-вторых, эта экспозиция позволяет реактуализировать вопрос о патологических аспектах художественного (само)выражения. В условиях, когда от сферы культуры все больше ожидают нормализации и осмысленного упорядочивания социального пространства, всякое напоминание о тонкой грани, пролегающей между безумием и разумом в искусстве, позволяет как минимум ставить вопросы там, где их предпочитают не замечать. Доктор Писаржович и его пациенты предлагают для этого разговора интереснейший материал.

Фактография события

Франтишек Писаржович родился в Праге в год, когда, по меткому выражению автора книги «1913. Лето целого века» Флориана Илиеса, сошлись и проявили себя все кризисные аспекты «нашей современности».

Его отец Карел Писаржович был большим энтузиастом современного искусства и, как полагается в таких случаях интеллектуалу, «левым» активистом. В духе классической психоаналитической модели приятия-отторжения сын унаследовал от отца интерес к искусству и политике и при этом стал резким критиком декаданса в искусстве (одними из центральных объектов его критики с психиатрических позиций стали дадаизм и сюрреализм), а в рамках своей врачебной практики был предельно далек, например, от эмансипаторного движения антипсихиатрии и, в частности, верил в практический эффект шоковой терапии.

Интерес к личности пациентов, со многими из которых он поддерживал близкие отношения и после их выхода из клиник, Писаржович сочетал с критическим настроем к деструктивным аспектам в современном искусстве: «Психиатрия имеет право и обязанность критиковать те художественные направления, которые в силу их неполноценных качеств содержания или формы могут оказать негативный эффект на эстетическое воспитание и чувственность».

Экспозиция вопроса

Тема безумия в искусстве, и в частности сюжет о формах патологии современных художников, может показаться избитой, учитывая количество (но далеко не качество) существующих публикаций. Однако выставка работ пациентов Писаржовича позволяет обратить внимание на один мотив, который внутри упомянутого дискурса обычно затеняется на фоне упрощенческих оппозиций в логике «всякий гений (отчасти) безумен, однако не всякий безумец гений».

Подобные фигуры мысли опасны тем, что препятствуют осмыслению феномена безумия в эстетических категориях и vice versa, так как остаются внутри порочного круга социально-индивидуальных детерминаций. В рамках данной логики совершенно некритично мыслятся фигуры «исключительного безумца» (=«художественного гения») и «пациента психиатрических клиник» (=«безумца обыкновенного»). Мало того, что здесь налицо пример теологического мышления (гений как данность, не подвластная человеческому разуму), так еще и проявляется дискриминационная политика исключения-разделения (творчество «обычных сумасшедших» выносится за скобки интереса социума).

А за образцами работ пациентов того же доктора Писаржовича – не художественные проекции поставленных им диагнозов, а нечто иное – сингулярные жесты, выходящие за рамки суждений в логике «безумие как форма творчества».

12-1_Работа пациента 2

Сравнительный анализ двух случаев

Однажды португальский режиссер Жуан Сезар Монтейру в отзыве на фильм своего старшего коллеги Антониу Рейша про работы одного пациента психиатрической клиники Лиссабона поэтически и политически сформулировал лицемерность художественно-психиатрического подхода к art brut:

«Итак, бедняга попадает в психиатрическую больницу, где ему выдают кисточки и краски (трудовая терапия, как говорится). Каждый год его работы выставляются под маркой «искусства безумцев» и уходят с аукциона, что не только делает честь заведению и свидетельствует о современных (ударных) методах лечения, но позволяет и самим заключенным получить копеечку: сигареты, одежда, комнатные туфли – сладкая разменная мелочь милосердия».

«Сладкая разменная мелочь милосердия», о которой пишет Монтейру, – не только меткая фигура речи, но указание на тот механизм, за счет которого работают во многом аналогичные аппараты и по производству культуры, и по производству безумия. Тот тип анализа, взгляда, восприятия, который пытается выдать себя за нечто восполняющее («этот эскиз остался бы непонятным, если бы не концептуальная рамка, которую придал ему лечащий врач или куратор экспозиции в галерее»), оказывается одновременно и поглощающим.

Art brut – не пространство, где встречаются интересы психиатра и эстета, а сфера иных скоростей, отличных от скоростей институций (клиника, музей), которые стремятся их поглотить. Встреча с подобными образцами может считаться удачной, если она в очередной раз напоминает зрителю о манипулятивных эффектах подобных институций.

 

Опубликовано в издании «Культура. Свежая газета», № 6 (94) за 2016 год

 

pNa

Оставьте комментарий