Наследие: ,

Самара Олега Мочалова

18 апреля 2017

 

Я не жил на Металлурге. Но Металлург – часть истории нашей семьи: мой дед Павел Петрович Мочалов – строитель и первый директор Куйбышевского металлургического завода.

В Самару дед приехал в начале 50-х. Одновременно строил и завод, и поселок. Сразу сказал: никаких бараков. Его ругали, он стоял на своем и строил капитальное жилье. «Сталинки» так называемые. До сих пор стоят.

Как и дом на Степана Разина, 59, который построили для руководства завода и в одну из квартир которого переехала семья деда. Больше года жили в гостинице, а потом переехали. Но дед там только ночевал. В семь утра – уже на Металлурге. И хорошо, если домой к восьми вечера возвратится, чаще – к полуночи, а то и заночует на заводе. Диван у него в кабинете на этот случай стоял. Утром – планерка и по цехам. Дед не был «кабинетным директором».

Куйбышевский металлургический завод – не вся биография деда. Он и в Подмосковье работал на металлургических предприятиях, и в Каменск-Уральске. Но наш он строил. Это главное дело его жизни, которая началась в Киеве, где деда крестили. В Киево-Шулявской церкви.

Его отец был потомственным Почетным гражданином Российской империи. Но дед по понятным причинам не акцентировал на этом внимания, в анкетах писал, что родители – служащие.

Мочалов Олег Дмитриевич – ректор СГСПУ, профессор, доктор исторических наук, почетный работник высшего профессионального образования РФ. Автор более 130 научных и учебно-методических работ. Участник и организатор многочисленных археологических экспедиций на территории Самарской области. Организатор нескольких крупных всероссийских археологических конференций.

***

Я в 72-м родился. А в 79-м дед вышел на пенсию. Завода не оставлял, работал консультантом. А примерно за год до пенсии повез меня на завод. Помню, зашли в кабинет деда. Потом он повел меня в гараж, где стояли служебные легковушки. У деда была черная «Волга» и долгие годы – один и тот же водитель: участник войны, артиллерист Алексей Иванович Попов.

Гараж и кабинет – это все, что я помню из той поездки. Была еще одна, не очень-то радостная. Мальчишкой я на Металлурге лечился. Что-то элементарное, но у деда правило: чуть кто заболел – тут же в больницу. А у завода же своя, где дед собрал лучших врачей. Я не знаю, как там сейчас. Да и нет того завода. Другое предприятие, другие хозяева…

Что до дома на Степана Разина, то это, по сути, мой второй дом. Праздники, дни рождения. Если родители уезжают в отпуск, то и на месяц сдадут меня дедушке с бабушкой.

Жили они аскетично. Три войны, революция, разруха. Горя хлебнули, как говорится, цену копейке знали, и жизнь без роскошеств была для них нормой. Так тогда жили многие. Большинство.

Марина Игнатьевна звали бабушку. Вообще-то она Марина Иокинфовна. Трудное для произношения отчество. Или чтобы скрыть происхождение. Она с Урала. Из старообрядческого рода, из купеческой семьи Лошкаревых. Ее отец служил в армии Колчака и был расстрелян большевиками. В Нижнем Тагиле до сих пор сохранился его дом. Но мы тому дому уже никто.

Дед – человек с убеждениями. Коммунист. Настоящий. Верил в эту идею. Мы же и об этом с ним говорили. Я подрос, ему уже не надо было каждый день уезжать на завод, и мы много времени проводили вместе. Летом в мои школьные годы так и не расставались. Все лето – на даче.

***

9-я просека, 5-я линия. Чуть выше санатория «Самарский». Район, где снимали фильм «Тимур и его команда». Я и сейчас там каждое лето. И живу в том же самом деревянном засыпном доме 40-го года постройки.

Дед купил его в 61-м. При Хрущеве большие участки, чтобы не поощрять «частнособственнические инстинкты», начали резать на «шестисотки». Но деду оставили девять. Директор промышленного гиганта, министры на даче бывают. У деда на даче был телефон. Звонить приходили со всей округи. И кто-то обязательно просил: «А можно на ваш пруд с карасями посмотреть?» Бабушка подводила к бочке с водой: «Вот, – говорила, – других прудов нет».

Но то, что дед был рыбак, это правда. Заядлый. Своего катера дед не имел, рыбачил с заводского. При турбазе был. Дед же турбазу построил для заводчан. На волжском острове в районе Винтая. «Сосенки». Она и сейчас есть, эта турбаза, но уже давно частная. А тогда принадлежала Металлургу, за дедом закреплен был домик, и он туда выезжал на неделю, на две. Иногда и меня брал.

В три утра будит, берешь прикорм – и в четыре уже на яме. Бросаешь якоря, запускаешь донки – и пока клев не кончится. Килограмма по полтора, бывало, леща вытягивали. На хищника тоже дед любил ходить со спиннингом. На судака, на щуку.

Последние лет пять жизни он уже был не так активен: здоровье не позволяло. Но увлекла книга [«Река моей жизни». – Ред.]. Письменный стол, пачка листов, ручка. Евгений Астахов помогал ему с литобработкой. А со мной дед советовался по поводу оформления.

***

Он умер 16 января 1988 года. В начале 90-х на фасаде Дворца культуры металлургов [с 2001-го площадь перед Дворцом носит имя Павла Мочалова. – Ред.] открывали мемориальную доску с его барельефом. Пригласили меня. И на столетие деда меня приглашали в 2009-м. А потом как-то не доводилось на Металлурге бывать.

Я живу в Старом городе. Вначале жили у моего деда по маминой линии Ивана Сергеевича Волкова, ректора технического университета с 68-го по 75-й. А до этого он руководил Домом связи. В войну работал в Радиоцентре, занимал один из высоких инженерных постов. Дом на углу Ульяновской и Молодогвардейской. Магазин «Жигули» в этом доме был.

Потом родители получили квартиру в доме против губернской думы. Типичная «хрущевка», но в одном из красивейших мест города. Жили мы там до московской Олимпиады. А в августе 80-го переехали в девятиэтажку, на первом этаже которой был тогда Дом медицинской книги. Галактионовская, 130. Я до сих пор там.

Соседи? Нефтяники рядовые, рядовые инженеры, преподаватели. Еще в одном доме нашего двора жил один из основателей физико-математической школы нашего университета Леонид Иванович Кошкин. А в доме, фасад которого выходит на Молодогвардейскую, жили генералы. Его построили в 75-м году специально для военных. В «генеральском» доме детское кафе было, «Сказка». На Галактионовской была кулинария, и мальчишкой я бегал туда за тестом. За молоком ходил на Садовую. Сейчас там маленький, но очень дорогой ресторанчик.

***

И детство мое, и отрочество – это Самарская площадь и окрестности. Детсад в «Шанхае». Длинный такой дом против Дворца спорта. Учился возле пожарной части в 81-й школе. Очень пестрые классы по составу учеников. Деревянная Самара, а рядом – элитные по тем временам «сталинки» Самарской площади, в классах – и будущие академики, и будущие уголовники. Но в целом школа сильная. Во всяком случае, в мое время она была такой. Директор – Иосиф Миронович Карлинский, и он школу держал.

Кинотеатр моего детства – «Первомайский». Утренний сеанс (10 копеек – детский билет) по выходным, а по будням, бывало, и урок ради кино прогуляешь, чего скрывать.

Любимое место прогулок – пустырь, на котором теперь Дом правительства. На моих глазах строился. Инфекционной больницы, которая там была, я уже не застал.

Тогда я еще не знал, что на этом месте была стоянка эпохи палеолита. Самый древний археологический памятник самарского Поволжья.

***

Обнаружили этот памятник в 20-х годах, когда на Воскресенском спуске рыли котлован под ту самую инфекционную больницу. Воскресенский – от имени церкви, которая стояла на месте сквера Самарской площади.

Вокруг церкви шумел базар, начинают строить больницу и обнаруживают стоянку древнего человека, а потом еще две – в устье Постникова оврага и там, где сейчас Загородный парк.

В доисторические времена в наших местах было Хвалынское море, макушки Жигулевских гор были островами. Но за 50 тысяч лет до нашей эры здесь уже жили люди. А в 20-е годы ХХ века из Петрограда сюда приехала профессор Вера Владимировна Гольмстен и десять лет вела раскопки на территории Самары и Самарской луки. Сотни археологических находок.

А теперь здесь живем мы. И хотя интересного в археологическом смысле в Самаре уже мало осталось: город очень плотно застроен – открытия всё же случаются. Три года назад наш педагогический университет начал раскопки на Хлебной площади. В районе трамвайного кольца. Копали, ориентируясь на чертежи XVI, XVII и XVIII веков, и на глубине шести метров обнаружили останки срубовых строений и вымощенных бревнами дорог. И есть все основания полагать, что это останки крепостной стены времен Петра I, когда после очередного пожара Самара заново строила жилье и укрепительные сооружения.

Это были первые с 20-х годов раскопки в центре Самары. И это были небольшие раскопки. Объект законсервирован. Как только появится финансовая возможность, мы, конечно же, работу продолжим.

Записала Светлана ВНУКОВА

Член Союза журналистов России, «Золотое перо губернии».

Фото из семейного архива Мочаловых

Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 7 (115), 2017, Апрель

pNa

Оставьте комментарий