Вообще-то никакие они не «толстяки». Просто чтения, в рамках которых их уже второй раз (а кого-то – и третий) пригласили в Самару, названы «толстовскими». Кстати, совсем не потому, что речь на этих чтениях идет исключительно о Толстом (разумеется, «третьем», о каком же еще), а просто потому, что Самара, кажется, наконец, поняла, что как бы она к нему ни относилась, Толстой – это большой культурный контекст. И другие координаты. И быть «толстяком» в смысле прикосновения к фигуре Толстого – значит быть почти что на «ты» с целым веком русской культуры.
«Толстяк» Варламов: «Красный граф меня неожиданно увлек»
Автор «жэзээловской» книжки об Алексее Толстом, писатель и ректор Литературного института Алексей Варламов приехал на Толстовские чтения уже в третий раз. Как говорится, сам Бог велел. И не только потому, что им написана эта самая книжка, и, разумеется, не потому, что он, как и его герой, – Алексей Николаевич. Но и потому, что загадка, вставшая однажды перед филологом Варламовым, его не отпускает. И имя этой загадке – «красный граф»:
«Когда издательство предложило мне написать о нём книгу, я очень прохладно отнесся к этой идее. Может быть, потому что слишком хорошо помнил стихи Бориса Чичибабина: «Я грех свечу тоской, мне жалко негодяев, как Алексей Толстой и Валентин Катаев». Вот и в моем первоначальном ощущении Алексей Толстой был эдаким негодяем, лакеем, обслуживающим сталинистскую идеологию. Но когда я стал в конце концов знакомиться с документами, убедился, что всё совсем не так просто. Даже с появлением Толстого на свет. Чей он сын? Графа? Бострома? Сам Алексей Толстой изо всех сил мифологизировал историю своего рождения. Но это он потом будет ее мифологизировать, а сначала переживал как очень большую семейную трагедию. Или, например, взять эмиграцию и последующее возвращение в Советскую Россию, после чего эмигранты считали Толстого изменником. Сам он, отвечая на вопрос, почему переметнулся на сторону большевиков, отделывался довольно поверхностными фразами. Одним словом, Толстой меня увлек. И оказалось, что писать о нём в разоблачительном тоне, как я поначалу собирался это делать, не получится».
Книгу Варламов написал, и каждый желающий может сегодня купить ее в книжном магазине. А вот загадку, по-видимому, так до конца и не отгадал. Поэтому вот уже третий год подряд, невероятным образом вырываясь из круговерти ректорских и прочих забот, садится на самолет и прилетает в Самару, внимательно всматривается в город, где прошла юность писателя, слушает ритмы самарской жизни, отвечает на вопросы, которые задают ему земляки «красного графа».
Варламов отвечает не торопясь, без суеты и размахивания шашкой. Да и вообще, шашка – совсем не его оружие. Его даже и двоечники в вузе почти не боятся, потому что знают: если им удастся дойти до ректора, то тот, скорее всего, вникнет в их ситуацию и даст еще один шанс. Оружие Варламова – вдумчивое и по-настоящему диалогичное слово, найденное им, в том числе, и в многочасовом чтении его сиятельства, выросшего на хуторе в семидесяти верстах под Самарой. Мне, кстати, очень хотелось свозить его на этот хутор, а то он, как мне кажется, так и будет ходить вокруг и около Толстого, пока не увидит своими глазами ту самую, затянутую бурой тиной, гладь старинного пруда и усадебный парк, где прошло детство автора «Детства Никиты». И кто знает, быть может, тезка увлечет его еще больше и вдохновит на написание романа?
«Толстяк» Аннинский: «Я уезжаю окрыленным»
Лев Александрович Аннинский – из тех, про кого сегодня говорят коротко и точно: легенда. К этому можно, в общем-то, ничего и не добавлять. Интересующиеся могут просто, как говорят студенты, погуглить и найти много интересного (если, конечно, это многое им в той или иной степени интересно). Здесь и роль в фильме «Подкидыш», сыгранная им в пятилетнем возрасте, в 1939 году. И отец – сотрудник «Мосфильма», знавший самого Эйзенштейна. Больше двадцати книг, среди которых зачитанная в свое время до дыр «Серебро и чернь». Журналы «Знамя» и «Дружба народов» и просто дружба с теми, на кого сегодня разве что не молятся те, для кого оттепель – не пустой звук.
С нее Лев Аннинский и начал свое выступление на Толстовских чтениях: «Я бы хотел, прежде всего, попытаться вместе с вами ответить на вопрос, с кем мы недавно простились, похоронив Евгения Евтушенко. Вы прекрасно знаете, что когда-то Евтушенко настаивал на том, что он – этакий всечеловек, человек мира, которому не важно, где жить, и который в любой точке земного шара чувствует себя как дома. Многих в свое время покоробило то, что он уехал в Америку, но это был его выбор. Однако, умирая, этот же самый всечеловек завещал похоронить себя не в Америке, а в России, в Переделкино, «у ног Пастернака». И это тоже его выбор, говорящий чрезвычайно о многом…
Что я думаю о нашей сегодняшней жизни? У Евтушенко в стихотворении «Свадьбы»: «Мне страшно. Мне не пляшется, но не плясать – нельзя». Вот и мне страшно. И не пляшется. Но не плясать – нельзя. А вообще-то я уезжаю из Самары окрыленным, потому что и встреча со студентами, и эта встреча с вами, на которой присутствуют члены Союза писателей, преподаватели и библиотекари, вдохновляют тем, что убеждают меня, что интерес к слову в Самаре такой же острый, как и в Москве, и в других местах; и в художественной литературе человек продолжает искать ответы на многие встающие перед ним вопросы».
«Толстяк» Звонарёва: «Правнук Толстого сбежал к бабушке»
Лола Уткировна Звонарёва в Самаре не впервые. И каждый раз, слушая ее, я не устаю удивляться тому, как можно столько успеть. Сделать, написать, кому-то помочь, кого-то опубликовать, выступить, поддержать, встать на защиту, снова выступить и снова поддержать. Доктор исторических наук и специалист по Симеону Полоцкому, большую часть своей творческой жизни Лола Звонарёва была так или иначе связана с литературой для детей, работала в «Детской литературе» и в «Литературной учебе», придумывала литературные объединения для писателей, пишущих для детей, и составляла «детские» альманахи…
Детская литература, по словам Звонарёвой, познакомила ее с Толстым, а точнее – с одним из его правнуков: «Тёмина мать, Татьяна Толстая, какое-то время назад уехала в Америку преподавать. Вместе с семьей. Но Тёма оттуда просто сбежал к бабушке в Россию, потому что не смог жить там, где все его ровесники думали только о двух вещах – о деньгах и о сексе. Ему с ними было скучно. И вот, живя у бабушки, он где-то увидел меня на встрече и пришел к нам в редакцию со словами: «Можно я буду у вас работать?» И мы с ним, действительно, очень интересно сотрудничали. Это был совсем юный мальчик, который ставил перед собой большие задачи и учился их решать. А сегодня Артемий Лебедев – создатель одной из самых «продвинутых» дизайн-студий.
Некоторое время назад мы были на встрече с детьми в одной довольно отдаленной от столиц местности. Глушь, где живет человек, поставивший перед собой цель окультурить ее настолько, насколько это будет в его силах. Он нас туда пригласил, мы приехали. Но надо же еще и собрать аудиторию, причем детскую. Как их там собирали, я не знаю, хотя можно себе это представить. Мы с ними очень весело провели время, хорошо поработали, поиграли в пресс-конференцию, а потом мы их спросили, что они думают о нашей встрече. Встал один паренек и сказал: «Я вообще-то не хотел сюда идти, потому что не понимал, зачем вся эта литература и искусство нужны. А теперь я это понял».
…и одна Самара
«Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле. Всё это выдумки и сказки для совсем маленьких детей. Просто некоторые фокусники умели так ловко обманывать всяких зевак, что этих фокусников принимали за колдунов и волшебников». Это не Толстой. Это Олеша. «Три толстяка». Но если там «время волшебников прошло», то сюда оно вернулось. Пусть совсем ненадолго, всего лишь на время Толстовских чтений, организованных по инициативе Центра духовно-нравственного воспитания «Слово» (руководитель Н. Филатова, помощник руководителя Э. Радаева), в третий раз подарившего Самаре и самарцам встречи с настоящими волшебниками.
Михаил ПЕРЕПЁЛКИН
Доктор филологических наук, профессор Самарского университета, старший научный сотрудник Самарского литературного музея имени М. Горького.
Фото автора и с сайта ПГСГА
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 11 (119), 2017, Июнь