Представляете себе: бал в каком-нибудь дворце. День рождения Влиятельной Персоны. И вдруг — раз! — и на день рождения Бах входит! Обомлеваем. А он отвешивает поклон имениннику, господину Рудольфу фон Беккерату, прикладывается к ручке его супруги, русской княгини Людмилы Камелиной, и рассаживается на гамбе поиграть. Не тащить же ему, в самом деле, с собой Иоганна Зильбермана или Арпа Шнитгера — мы бы и рады знаменитым органам, великим собратьям Рудольфа фон Беккерата, но соборы, где они сидят — гамбургский Санкт-Якоби, еще там какие-то каменные готические громады, — с места не сдвинешь.
Видите, вступление к статье написала по всем правилам музыкальной риторики времен барокко. Так, по-барочному правильно, выстроен был и филармонический концерт к дню рождения нашего органа. Юное это еще существо, всего шестнадцать лет нашему принцу фон Беккерату. Опекуном и воспитателем у него — Людмила Камелина. Самарская органистка и нас заодно воспитывает. Знаем теперь: орган и самодостаточен, и гостеприимен.
Вот знаменитый виолончелист Александр Князев на органные именины приехал. А до его появления — барочная риторика, не забывайте! Вступление же нужно к концерту! — вступлением, торжественной заставкой, звучит соль-минорная Фантазия и фуга, произведение великое, но, боюсь, почти никому в Самаре не известное и никем не откомментированное. Поэтому позволю себе два слова о великом сказать. Фантазия рисует нечто огромное. Как Вселенная (это барокко любит). Ревут басы — там темная бездна. Переливаются лучи верхних регистров. И выстраивается иллюзорная лестница. Реальная клавиатура органа — все его мануалы — не вместят этого бесконечного поступенного спуска, небо ведь далеко. Что Бах делает? Пускается на хитрость: октава кончается — гаммка переносится октавой вверх и продолжает спускаться. Обертоны мечутся и ревут, маскируя швы между отрезками гаммы. (В ХХ веке к похожему приему прибегает Морис Эшер, но ведь в XVIII веке до Эшера еще дальше, чем до барочного неба.)
Александр Князев
Окончил Московскую консерваторию, прошел стажировку как органист в Нижегородской консерватории. Ведет активную концертную деятельность в России, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Испании, США, Японии, Корее.
Первые премии на конкурсах в Вильнюсе (1977), имени Г. Кассадо во Флоренции (1979), ка-мерной музыки в Трапани (Италия; 1987), в Претории (Южная Африка; 1992), вторая премия на Международном конкурсе имени Чайковского в Москве (1990).
Александр Князев привел в гости не гамбу, а виолончель. Но звучит она вежливо и нежно, как гамба. Совершенно другая культура общения была в баховские времена. Неизвестно, что Бах на самом деле думал, посвящая то или иное свое сочинение Владетельной Особе. Вполне возможно, ругал в душе за скаредность и думал: уж не можешь на издание моих нот раскошелиться, старая перечница! А перо выводило каллиграфические завитушки вежливого посвящения.
С каллиграфической, изысканной вежливостью звучала виолончель в трех сонатах для гамбы. А праздник тем временем неумолимо близился к концу. Сейчас и наш гость произнесет свою оду. Одой стало самое знаменитое произведение Баха — Чакона из ре-минорной скрипичной сюиты. Шелка, бархат и алмазы скрипичной чаконы кого только не прельщают! Кто только ее в истории музыки не примерял! И пианисты играют, в транскрип-ции Бузони, — алмазов там, правда, больше, шелку меньше! И виолончелисты — жалко же их оставлять без таких драгоценностей!
Гостеприимные и хлебосольные хозяева последовали немецкому совету: хочешь, чтобы гость направил к выходу стопы своя, — не руби сплеча. Не тычь пальцем в сторону двери. Лучше предложи ему чашечку кофе. Филармония предложила. К чашечке присовокупили кусочек настоящего именинного торта, очень вкусные капустные пирожки (кулинарным секретом владеет только филармония), шампанское и минералочку.
Наталья ЭСКИНА
Музыковед, кандидат искусствоведения, член Союза композиторов России.
Фото Михаила ПУЗАНКОВА
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре»,
№№ 4 (112), 2017, Март