Перед зрителями два актера. Один – большой, шумный, активный. Другой – маленький, грустный, малоподвижный. Невероятно, но второй реагирует на реплики первого. Почему «невероятно»? Потому что второй вроде как кукла…
Позвольте, почему же тогда у Пьеро меняется выражение лица? Почему блестят в его глазах слезы? Почему он сам (!) поворачивает голову, заставляя невольно вздрогнуть своего партнера по сцене Алексея Якиманского? Почему так похож на живого, когда лежит ничком на полу и, кажется, дышит, прикрытый волнами легкой одежды цвета слоновой кости?
Пьеро обязан своим появлением на свет Алисе Якиманской, а она, в свою очередь, – его сценическому партнеру, Алексею Якиманскому. Он режиссер постановки «Актер перед обманчивым зеркалом» по мотивам поэзии Луи Арагона. Поднимаясь до высот поэтического обобщения и опускаясь до бытовых подробностей, спектакль рассказывает о судьбе Актера.
Заявленный жанр «моноспектакля» для этой постановки не подходит, потому что на сцене двое: один – большой, шумный, активный, другой – маленький, грустный, малоподвижный.
Постановка появилась в репертуаре Похвистневского театра «САД» в прошлом году. За это время была показана около 15 раз и награждена дипломами трех международных фестивалей: «Театромагия» (Самара), «Ваш выход» (Похвистнево) и «Лукоморье» (Будапешт).
Премьера в Самаре состоялась в галерее «Новое пространство», в стенах которой проходит выставка «О чем молчат куклы». «Коллеги» Пьеро спектакль увидеть не могли – действие развивалось в соседнем зале, но слушали, я уверена, очень внимательно.
Алексей Якиманский: «Любительский театр зачастую может быть честнее и добрее»
– Это ваш первый опыт работы с куклой?
– Да. Но я не могу сказать, что это спектакль театра кукол. Актер может партнерствовать с чем угодно: с сапогом, с чашкой. «Многоуважаемый шкаф», если вы помните.
– В спектакле прозвучали слова: «Офелию можно найти в соседнем баре, а Гамлет не забывает по дороге домой купить минеральной воды». Чем же тогда актер отличается от обычного человека?
– Во-первых, актерская профессия всегда сложноподчиненная, а во-вторых, актер проживает тысячи жизней. А «нормальный» человек – только одну.
– Зачем актер так себя тратит? С какой целью?
– Врач от бога тоже работает без перерывов и выходных. Он садится есть, а у него «в тарелке» – предстоящие операции. То же и с актером. Ты можешь идти по улице, разговаривать с людьми, но все твои мысли только о предстоящей роли. Время без работы для актера мучительно. Но этим наша профессия и прекрасна. Многие талантливые люди меняют свою работу и уходят на сцену. Я сам окончил КуАИ.
– Чем-то принципиально отличаются функции театра в Похвистнево и в Самаре, Саратове, Москве?
– Сегодня театр в провинциальном городе – это своеобразный университет. Культуры, жизни. Он живет очень сложно, не находится в тепличных условиях, а выживает. Но для горожан это всегда глоток свежего воздуха. Хорошо, когда у жителей маленького городка – неважно, как он называется, Урюпинск или Дивногорск – есть место, куда можно прийти и получить ответы на свои вопросы. Мы в Похвистнево уже 23-й сезон стараемся не играть в театр, а по-настоящему жить в нем. Поэтому у нас ежегодно 3-4 премьеры, проходит международный фестиваль «Ваш выход», на который приезжают коллективы из ближнего и дальнего зарубежья. В прошлом году, например, были труппы из Норвегии, Дании, Литвы, Латвии, Беларуси и, конечно, России. И многие театры готовы опять и опять возвращаться к нам, несмотря на то, что Похвистнево, – а это даже не Самара, не говоря уже о столичных городах.
– На каком материале вам легче работается – классическом или современном?
– Классика тем и ценна, что всегда актуальна, а современный материал может быть хоть и свежим, но «с душком». Если спектакль сделан талантливо и интересно, то неважно, какая у этого драматургическая основа. У Островского герои могут быть одеты в другие костюмы, говор может быть другой, а проблемы – вечные. Все сюжеты уже прописаны в Библии, авторы просто переносят их в определенную обстановку.
– А что преобладает в репертуаре?
– Сегодня мы играем «Не все коту масленица» Островского, «Любит – не любит» Гельмана, «Плохую квартиру» Славкина, «Зиму» Гришковца, «Па-де-де» Москвиной, два спектакля по рассказам Василия Шукшина. Начали работать над спектаклем по юмористическим рассказам Надежды Тэффи.
– Зрители на что охотнее реагируют?
– Если у нас будут пустые залы, мы в одночасье окажемся за бортом. «Актер перед обманчивым зеркалом» не назовешь кассовым – он прошел 17 раз, а «Ах, Бальзаминов» Островского – репертуарный долгожитель – выдержал более 150 показов. Но у каждого спектакля есть своей зритель. И он всегда прав. Если бы мы стремились делать только популярные спектакли, то ставили бы «Седьмое путешествие таракана вокруг стакана», потом «Восьмое путешествие этого же вокруг граненого стакана» и потихонечку радовались оглуплению публики. К счастью, мы и планку держим, и наполняем залы. Увы, но сегодня любительские театры тоже получили муниципальное задание по количеству спектаклей, зрителей, зарабатываемых денег. И с каждым годом оно (задание) все жестче и уже в этом году стало практически реально невыполнимым.
– Чем отличается профессиональный театр от любительского?
– Театр либо есть, либо его нет. Если отношение к делу профессиональное, если работают специалисты, если они высоко держат репертуарную планку, то какой он имеет статус – неважно. Любительский театр до сих пор был честнее и добрее, потому что в нем не было производственной составляющей. В нем меньше интриг, больше студийности – то, чего так не хватает театру профессиональному. Я стажировался у Сергея Женовача, видел его спектакли и понимаю, что значит «театр-семья». Но зачастую он может быть и «террариумом единомышленников». Любительский театр больше от слова «любить». По своему значению для людей, которые живут в нем и живут рядом с ним, он еще более важен.
Маргарита Прасковьина
Фото Полины Бедных
Опубликована в издании «Культура. Свежая газета», № 2 (90) за 2016 год