IX фестиваль памяти Мстислава Ростроповича стал частью истории. Впереди — десятый, юбилейный фестиваль. В этом празднике классической музыки есть один прекрасный момент, о котором, конечно, знают немногие.
Это прямо-таки сумасшедший бриллиант фестиваля — пресс-конференция Валерия Гергиева. Возможность часового живого общения с великим, чего уж там, человеком. Маэстро, не дожидаясь вопросов много рассказывает сам, а когда отвечает на вопросы, то делает это так глубоко и подробно, что, ох, простите опять, челюсть отвисает.
Эту конференцию надо, конечно, прожить целиком, как чудесный человеческий спектакль. Давать расшифровки, делать репортажи — бессмысленно, потому что нет погружения в контекст, в пышную торжественность нашей оперы, выставку рисунков в фойе, возбуждение дам и уникальный стиль маэстро, с хищными лаковыми туфлями и какой-то очень черной и странной верхней одеждой — неимоверно крутой и похожей одновременно на хаори, олимпийку и китель Неру. Независимо от вопросов, Валерий Абисалович за время пресс-конференции настойчиво высказывает несколько основных мыслей, он возвращается к ним с разных сторон и из разных смыслов, и его настойчивость исключает случайность.
Прокофьев — это уже как Чайковский! Так сказал Гергиев за день до пресс-конференции на одном совещании у вице-премьера России Ольги Голодец. И это очень конкретный ответ на вопрос: что нам делать с нашим советским культурным наследием. Гергиев еще не раз вернется к Прокофьеву и когда будет рассказывать, что поставить всего Прокофьева было одной из его первых задач в Мариинке. И рассказывая о том, как могла сложиться судьба композитора, если бы он остался в эмиграции. И как велики его произведения, созданные за границей, но величайшими шедеврами Прокофьева стали произведения, написанные для фильмов Эйзенштейна. Написанные потому, что композитор вернулся разделить судьбу своего народа и своей страны. И разделил целиком. В этом истинное величие Прокофьева. Гергиев вспоминал о Прокофьеве и когда говорил о несправедливости: забытом шедевре композитора — балете “Каменный цветок”, восстановление которого маэстро справедливо считает важнейшей для нашей культуры задачей. И ему одному нужно верить, простите за пафос. Он является нашим самым эффективным экспортом. Сейчас он начинает новый большой фестиваль в Харбине и фестивалям этим несть числа. Это еще одна важнейшая тема. Которая сквозит в историях Гергиева — интенсивность жизни и творчества невероятная. Просто, слушая его, про то как он сотни и тысячи раз дирижировал того же Прокофьева, а того же Берлиоза с его “Ромео и Юлией” за десять лет работы в Лондоне — только один раз. Потому что произведение сложное. Но в Самару он привез именно его. И слушая про эту скорость жизни, примеряешь ее на себя и начинаешь стыдится, как мы вообще можем говорить о том, что чего-то не успеваем…
Еще, что очень важно для самарцев, Валерий Гергиев уверенно сказал — дружественные контакты наших театров переходят на новый уровень и он бы хотел увидеть в Мариинке нашу “Леди Макбет”, чтобы сравнить ее со своей. А в качестве показателей скорости жизни… Гергиев рассказывает, что сейчас его основная задача (не как режиссера, а как руководителя Мариинки — он ведь еще и шеф огромнейшего и сложнейшего учреждения культуры) сделать так, чтоб при гастрольном графике с ежедневными концертами по всему миру, в самом театре продолжалась не менее интенсивная жизнь. На четырех сценах одновременно! Больших сценах, не считая камерных. Всем маэстро настоятельно советовал посетить сайт театра. А еще повторил не один раз, что строительство нового театра он начал не дожидаясь помощи от государства.
Дети. Вот о чем говорил Гергиев больше всего. Как важно победить айфон. Для иллюстрации Валерий Абисалович показал публике свой черный шестой. И, вспомнив свою дискуссию с Арменом о “Пете и волке”, которого привозил в Самару дважды и обещался больше не привозить, теперь забрал свои слова обратно. Будем привозить “Петю и волка”! И в третий раз, и в пятый, и в двадцатый! Ну вот, мы и вернулись к теме Прокофьева. А чтобы вернуться еще и к теме бизнеса, и одновременно отношений с советскими классиками Гергиев рассказал, что в Мариинке поставили “Конька Горбунка” Родиона Щедрина, и как хорош этот спектакль. Он и взрослый, и детский! Ставишь его на семь вечера — в зале взрослые, ставишь на пол-одиннадцатого — в зале дети! — с воодушевлением рассказывает Гергиев. При этом перед нами великий дирижер, а не только гениальный менеджер культуры. Дирижер, сознающий свое величие и позволяющий себе иронизировать над ним. Маэстро рассказал историю, как в молодости (мне было лет тридцать пять или тридцать шесть) дирижировал произведением, в котором очень хотел добиться эффектного вступления хора, но хор, как всегда — кто-то пел громче, кто-то вступил раньше, короче, эффекта не получилось и Гергиев был очень этим раздосадован. За сценой его ждал учитель — великий дирижер Мусин (ему было уже лет девяносто!), который выслушал и сказал: (он всегда так его называл) Валерик! Это тяжело только первые семьдесят лет, дальше — легче.
А еще Гергиев рассказал самарскому журналу, что его ритуал перед выходом на сцену — это просто посмотреться в зеркало. Интересно поможет ли читателям журнала исполнение ритуала стать Гергиевым?
Гергиевым, который дал концерт в Пальмире, в память о директоре музея зверски убитым боевиками запрещенного государства. Сам Гергиев не был знаком с Халед Аль-Хасадом, ему рассказал о нем Пиотровский — директор Эрмитажа. И вот его, сирийского археолога — человека, погибшего за культуру от рук фанатиков, Гергиев и считает героем современности, погибшему на переднем краю вполне реальной битвы между культурой и невежеством, ему он отдал дань памяти этим концертом. И наши девочки в военной форме среди редких зрителей в античном амфитеатре посреди сирийской пустыни под прекрасную музыку, невольно вызывают к жизни ощущения, которые испытываешь, глядя на черно-белые кадры выступления фронтовых бригад.
Мне был интересен ответ на вопрос: возможно ли восстановление на сцене нашей Оперы того самого произведения, которое связало наш город с Мстиславом Леопольдовичем — оперы Слонимского “Видения Иоанна Грозного”. Валерий Гергиев назвал этот вопрос очень интересным, но, конечно, просто так взять и восстановить масштабную постановку — как заметил министр культуры Сергей Васильевич Филиппов — это вопрос дискуссионный. Самкульт надеется, что интерес у Валерия Абисаловича сохранится и дискуссия еще будет иметь продолжение.